— А вы большой специалист по атомным бомбам? — с вызовом посмотрела ему в глаза Тиана.
— Нет. Я большой специалист по тому, как чистить мех, кожу и замшу, не разрушая цвет и рисунок ткани! — обезоруживающе улыбнулся Отто. — Можете думать, что я тупой немецкий коммивояжер, но я готов доказать, что нация, которая пользуется современной химчисткой, — это нация, за которой будущее!
— Отто, все-таки вы совершеннейший мальчишка, — покачала головой Тиана. И бросила на него долгий многообещающий взгляд, который пообещал бы еще больше, если бы дверь бара с грохотом не распахнулась и внутрь не ворвались несколько орущих на своем языке повстанцев.
Один из них начал ожесточенно палить по зеркалам, а остальные — по потолку и окнам. Певица завизжала голосом напуганной Эллы Фицджеральд и спряталась за роялем, который никак не мог скрыть ее объемные формы.
Пианист бросился на пол и прикрыл голову крутящимся табуретом от рояля. Кумбени, закрываясь подносом, начал что-то кричать повстанцам на своем языке. Англичанин проворно метнулся в туалет. Но при этом люди, сидевшие за рулеткой, не двинулись с места, а привычно подняли руки вверх и продолжили игру.
Все это Отто видел боковым зрением, потому что в момент появления повстанцев автоматически сгреб Тиану в охапку, практически взлетел вместе с ней за массивную дубовую барную стойку, а приземлившись, накрыл ее своим телом.
Прячась за стойкой, Отто и Тиана отчетливо слышали стрельбу, удары дерущихся, грохот падающей мебели, крики на разных языках. По интонации все это больше походило на импровизированную акцию устрашения, в которой нападающие пугали чуть больше, чем запланировали, а жертвы пугались чуть меньше, чем предполагала их безопасность.
На спину белого пиджака Отто сыпались осколки стекла и летели брызги алкоголя, кто-то из повстанцев с подростковым наслаждением палил по бутылкам на барном прилавке.
Градус конфликта постепенно понижался, а потом, судя по шуму, в зал влетела толпа полицейских. Глаза Тианы были совсем близко, кокетство в них сменилось неподдельным ужасом. И Отто подумал, что без позы завоевательницы она значительно привлекательнее.
— Все в порядке, сэр! — Радостный Кумбени с поцарапанной щекой, наконец, свесился за стойку. — Можно выходить! Все безопасно!
Отто посмотрел в недоверчивые глаза Тианы и сказал:
— Кажется, обошлось… — Встал, подал ей руку, отряхнулся. — Кумбени, еще одно виски с содовой! — И бросился проверять, все ли в порядке с портфелем.
— Мне тоже виски с содовой! — жалобно попросила Тиана, поправляя платье.
— Ваш столик! — Кумбени торопливо смел полотенцем осколки стекла со столешницы и схватил пепельницу, в которой еще дымился окурок, брошенный Отто до прыжка за барную стойку.
Официанты за соседними столиками делали то же самое такими же привычными жестами.
— Обратите внимание, сэр! Ни одного рикошета! Это наша местная особенность, ведь стены и потолок из пробки! Повстанцы это знают! — заговаривал зубы Кумбени. — Уже несу виски! Ваш сосед покинул туалет и ушел, как только вошли полицейские, но не просил ничего вам передать!
— Повел себя как истинный джентльмен, — попробовал пошутить Отто, но Тиана не смеялась, она была бледна как полотно.
Бармен выскочил из подсобки, привычным жестом выхватил уцелевшие бутылки и начал очень быстро разливать напитки по уцелевшим бокалам, так что Кумбени прибежал с подносом через полминуты. Было даже странно, что он умеет так быстро обслуживать.
— Почему охрана дрыхнет, как мухи, напившиеся соком маракуйи? — прикрикнула на него Тиана.
Отто отметил, что пальцы у нее все еще дрожат.
— О нет, мэм! Они связались с полицией по уоки-токи! — убеждал Кумбени. — Никто не думал, что повстанцы выломают дверь! Они всегда лезли через окна, но теперь хозяин приказал укрепить окна пуленепробиваемой смесью!
В «укрепленных» окнах не было половины стекол, и вентиляторы не справлялись с потоками душного воздуха.
— И сколько из них спасла эта смесь? — криво усмехнулся Отто. — Посоветуй хозяину купить пуленепробиваемую смесь для окон у другого колдуна! Если бы они прострелили мой альбом с марками, я объявил бы Малави войну!
Ему совершенно не нравилась перспектива погибнуть от шальной пули куражащихся повстанцев. С возрастом Отто все меньше и меньше жаждал подобного адреналина.
Пожилой белый пианист встал с пола, поправил пробор, тренькнул по клавишам; и певица, одергивая и оглаживая юбку мощными черными руками, низко запела:
— Summer time…
Отто был не только немцем, но и специалистом по чистой одежде, и белый летний пиджак в осколках стекла и разноцветных липких пятнах ликеров выводил его из себя. Он снял его, встряхнул, свернул и спрятал в портфель, обнажив мощный торс, обтянутый светлой тенниской. Вызвал такси и подвез Тиану до ее отеля. И все никак не мог распрощаться, стоя на крыльце отеля.
— Я не понял, почему этот официант — как его? Кумбени? — совсем не боится повстанцев? — спросил Отто.
— Возможно, они родственники… или их деревни дружат. У них практически первобытнообщинный строй. Повстанцы ненавидят белых потому, что здешний диктатор Хастингс Банда учился в США, — напомнила Тиана. — Они врываются куда ни попадя потому, что кровь кипит. Могут расстрелять первого попавшегося, особенно если пьяные или под наркотиками…
— Если б не эти черные психи, Блантайр был бы похож на маленький английский город, — заметил Отто.
— Вы вели себя как герой! Не ожидала такого от продавца химчисток! — Тиана подняла на него обожающие глаза.
Отто сдержанно ответил:
— Я немец и помню, что такое люди с автоматами. К тому же долго жил в Алжире в очень горячий сезон!
— Алжир — это северная страна?
— Тиана, для нас, немцев, северная страна — Исландия, а Алжир — страна на севере Африки!
— В Алжире красиво? — спросила она в интонации «увези меня туда».
— Очень красиво. Нигде в мире нет таких старых кварталов, как в Касьбе. Кажется, что там родились все арабские сказки. Именно в Алжире я потерял самое дорогое…
— Что? — насторожилась Тиана.
— Жена умерла при преждевременных родах. Мы не рассчитали сроки и поехали по моим делам в глубинку, почти в пустыню. Оказались в дороге без нормальной медицинской помощи… А надо было отправить ее рожать в Германию.
— Сочувствую, — прошептала Тиана.
— Но я не мог отправить ее одну в Германию, — добавил Отто.
Повисла пауза, наполненная баюкающим жужжанием насекомых. Отто вспомнил о хозяйке малавийских просторов, переносчице мучительной сонной болезни, — мухе цеце. Ведь он не намазался специальной мазью.