– Может, не надо?
– Ты хочешь, чтоб я сама построила нужную интонацию: нет, миленький, тебе очень нужен телевизор от меня! Не буду! Мне надоело всех интонационно обслуживать.
– Если надоело, так прекрати. А то у некоторых тупых может возникнуть подозрение, что ты хочешь сохранить состояние «надоело всех обслуживать» навсегда…
– Хочется, чтоб навсегда. Работаю с этим. По мелочи получается, а по большому счету редко…
– Лиха беда начало! Ладно, мне пора немного поработать.
– Мне тоже. Пока.
– Пока.
Елена положила трубку. После разговора с Каравановым ей всегда становилось спокойней. Несмотря на огромную внутреннюю тревожность и неуверенность в себе, интонационно он всегда транслировал: ничего страшного, жизнь продолжается, все проблемы решаемы, ты очень хорошая, я всегда у твоих ног. Это ее расслабляло и баюкало.
Она собрала мозги в кучку и поехала делать интервью с молодым металлургическим королем. Тот был в своей московской резиденции, выстроенной как отдельно взятая страна, с бесшумными эскалаторами, фонтанами и зимним садом.
Металлургический король сидел в кабинете со стеклянными стенами, кучей телефонов и безвкусной живописью. Из серии: его счет в банке рос, невероятно опережая рост его вкуса. В глазах читались загородные дома, яхты и продажные красотки, ради наличия которых он много лет рисковал жизнью, так и не став счастливым. Глаза были умно-делово-грустные, как у всех представителей его слоя.
Елене хотелось сказать:
– Парень, посмотри на себя в зеркало! Ты неправильно живешь… Остановись, еще успеешь. У тебя тоже кризис идентичности, но ты совсем не там ищешь…
…Возвратилась домой после интервью совершенно опустошенной. Разулась, сунула в рот шоколадную конфету, нажала на мигающий автоответчик.
Звонок от мамы:
– Ты совсем нас забыла, конечно, старые люди никому не интересны, но все-таки надо иметь совесть…
Звонок от Лиды:
– Мать, мне не перезванивай, я напилась в сиську и потому решила тебе все сказать. Ты все прикидываешься обиженной Дюймовочкой, а ведь это ты затрахала нас с Каравановым! Это ты контролировала каждый наш шаг и кормила нас немым укором… И вот тебе последствия: мы оба стали проблемными детьми возле тебя. И оба от тебя свалили куда глаза глядят. Я тоже больше не желаю быть маленькой девочкой при тебе… такой умной и такой сильной. Я буду жить так, как хочу. Знаю, что тебе сейчас тяжело остаться совсем одной. Но у меня нет сил оставаться пушечным мясом твоей потребности опекать. Это, конечно, очень жестко, но ты сама всегда говорила: выход правды наружу – это уже шаг…
Елена просто окаменела. Тут раздался третий мессидж. И незнакомый мужской голос торопливо сказал:
– Это Гера. Мы виделись вчера в ресторане «Рис и рыба». Мой телефон… Жду звонка.
Совершенно не поняла, кто такой Гера, отмотала обратно и снова стала слушать Лиду. Голос у дочки был пьянущий, но новая незнакомая интонация говорила о том, что все произнесенное серьезно выношено и оформлено. От этого захотелось упасть лицом в подушку и всю ночь реветь.
У дочки кончился ресурс, до того как Елена встала на ноги после развода. Это была добивающая детская психология: я тебя боюсь и потому ударю, пока ты слабая… А что делать? Если мы сами запугали наших детей, то именно нам и придется есть от них такое.
«Что происходит? Два ребенка: Караванов и Лида выбрались на свободу от Карабаса-Барабаса и празднуют это? Моя жизнь была положена к их ногам. Не будь я такой активной, успешной, сверхскоростной и берущей на себя ответственность за все, они были бы сейчас на помойке! Или нет? Или вынуждены были бы научиться сами? А я отняла у них эту возможность, чтобы постоянно ощущать себя необходимой? Но… тогда я должна радоваться, что они нашли в себе силы оторваться и начать взрослеть. Им кажется, что они бросили меня… на поле боя с ними самими… это смешно! Ведь только я знаю, как я устала от роли всеобщей матери… Только я знаю, как мне хорошо сейчас в квартире одной, когда никому ничего не надо объяснять ни лицом, ни интонацией… Как вкусно пить свободу по глоточку. Они извиняются за то, что мы решили разорвать порочную связь и перейти на здоровый формат отношений? Как будто я не заколебалась смотреть в растерянные глаза Караванова и ловить градус Лидиной депрессии от того, что у нее ничего в жизни не получается… Ведь мне хочется наконец попринадлежать самой себе. Узнать, кто это такая и что она любит…»
Елена повернулась вокруг своей оси, встала перед зеркалом, отчетливо произнесла:
– Лидонька! Не переживай, что ты выросла. Я ведь тоже наконец выросла. Давай станем дружить как две взрослые девочки…
Вспомнила, как Карцева объясняла, что пора осознать, что она имеет право не требовать, чтобы дочка правильно жила, нормально питалась и спала, грамотно выбирала друзей. Что она имеет право не знать, где Лида находится и чем собирается заниматься. Что в этом нет никакой реальной пользы для взрослой дочери, а есть только внутренняя потребность Елены в отчетности перед собственными родителями и обществом, называющаяся «я хорошая мать и слежу за ребенком».
Включила громкую музыку, налила вина, вспомнила о последнем сообщении на автоответчике. Прокрутила его еще раз, и только тут поняла, что Гера в «Рисе и рыбе» – это тот самый усатый красавец, которого она хотела склеить. Подумала: «Вот и хорошо, сейчас и позвоню, чтобы оттянуться!»
– Добрый вечер! – сказала она хрипловатому голосу, откликнувшемуся на том конце провода.
– Добрый вечер! – раздраженно ответил он.
– Это – Елена. Мы виделись вчера в ресторане «Рис и рыба», – насмешливо представилась Елена. – Судя по всему, у вас должна быть заготовлена фраза для моего звонка… Так я ее слушаю.
– Да. Была… Я забыл, – буркнул он. – Будем считать, что растерялся. Что очень застенчивый…
– А по виду не скажешь…
– Я же сказал «будем считать»… Дело в том, что я сейчас на работе. И мне было бы проще продолжить коммуникацию завтра.
– На работе? То есть вы ночной сторож, стриптизер или мент? – подколола Елена.
– Я занимаю пост в Министерстве иностранных дел и связан с протокольными мероприятиями, – зло ответил он, и Елена услышала, как важно было ему это сказать, какой он не уверенный в себе без этого.
– Ах, вот кто искал мой домашний телефон в редакции! – успокоенно заметила она. – А я уж запаниковала, думала, мочить начнут.
– Надеюсь, вы понимаете, что телефон искала мой секретарь? – отрывисто добавил он.
– Я верю, что у вас есть и кабинет, и секретарь, и солидная должность… Но вы тоже должны попробовать поверить, что меня в вас привлекло не это. До завтра. Позвоните мне на мобильный.
– Записываю…
Собственно, на данный период ей выше крыши было разруливать ситуацию с Никитой и Муркиным, но жизнь пополняла коллекцию. Оставалось только довериться ей.