Однако и супружеская жизнь не оправдала Ларисиных ожиданий.
Петя оказался невероятно ревнив. Первым делом он потребовал, чтобы Лариса бросила работу. Он не хотел, чтобы его красавицей-женой любовались посторонние мужчины, чтобы она кокетничала с ними, одевалась и прихорашивалась для кого-то, кроме него.
На первых порах Ларису это вполне устраивало, она была просто счастлива в первые дни, когда, проснувшись по утрам, понимала, что ей никуда не нужно идти, что можно спокойно поваляться в постели, потом выпить кофе, посмотреть сериал…
Но потом ей стало скучновато. Муж был, на ее взгляд, законченный зануда, при всей своей неземной любви уделял ей недостаточно внимания, кроме того, у него начались проблемы на работе. Его фирма дышала на ладан и грозила вот-вот окончательно обанкротиться. Денег стало недоставать на самые насущные вещи вроде французской косметики и итальянских туфель. Кроме того, Петя, и прежде не слишком способный по мужской части, стал и вовсе из рук вон плохо исполнять свой супружеский долг. Когда же он заявил, что с деньгами совсем плохо и им придется перейти на режим строжайшей экономии, Лариса ответила, что снова пойдет на работу. Петя пытался возражать, но она была тверда, обвинила его в том, что он погубил ее молодость и обманул лучшие надежды, а под конец пустила слезу. В конце концов Муж сдался, и Лариса снова пошла работать секретаршей. Поскольку, как уже было сказано, ничего другого делать не умела.
И на этот раз ей действительно повезло.
Ее новый начальник Николай Альбертович Гранатов представлял собой полную противоположность всем прежним мужчинам, которых Лариса встречала на своем жизненном пути. Он был энергичен, обаятелен, щедр (поскольку распоряжался, как правило, не своими деньгами, а государственными). Короче, он был настоящий мужчина.
Связь у них с Ларисой началась почти сразу. То ли у нее уже выработался условный рефлекс сближаться с шефом, то ли она не смогла устоять перед Николаем Альбертовичем, но только очень скоро Лариса поняла, что встретила наконец мужчину своей жизни.
Вскоре Николая Альбертовича перевели в Москву, и Лариса заявила мужу, что последует туда за ним. «Как жены декабристов», – чуть было не добавила она, но вовремя прикусила язык.
– Это мой шанс! – сказала Лариса вместо этого. – Ты ведь не можешь обеспечить мне достойный уровень жизни!
Петя устроил настоящую истерику, грозил ей, что убьет ее, себя, но Лариса слушала его совершенно равнодушно: она знала своего мужа как облупленного и понимала, что он не способен ни на какой серьезный Поступок.
И вот теперь, когда ее жизнь рухнула, а все надежды развеялись, как дым, она поняла, что кроме жалкого, безвольного, кривоногого Пети ей совершенно не к кому обратиться. Тем более что, по дошедшим до нее слухам, за время их разлуки он сделал кое-какую карьеру.
Лариса сняла трубку, набрала хорошо знакомый номер, придала своему голосу самые жалобные интонации, на которые была способна, и проговорила:
– Здравствуй, это я. Ты не представляешь, как мне плохо…
Катерина Дронова была по характеру очень доброжелательна. Еще она любила людей и утверждала, что все они хорошие. Подруга Жанна над нею подсмеивалась и говорила, что рано или поздно жизнь так стукнет Катерину пыльным мешком из-за угла, что из головы вылетят все романтические бредни.
Впрочем, жизнь Катю, конечно, била – рано умерли родители, и первый муж, это ничтожество, как называла его Жанна, при разводе разменял родительскую квартиру и запихнул Катю в дремучую коммуналку. Следующий кандидат в мужья так им и не стал по причине того, что давно и прочно был женат, а Катерине просто морочил голову. Когда все открылось, то есть его выследила жена и явилась к Кате скандалить, подлец сумел повернуть все дело так, что оказался страдающей стороной, жена его же еще утешала, и, уходя, он прихватил мимоходом у Кати кое-что из фамильного золотишка и вообще все мало-мальски ценное, что было в доме. Не польстился он только на огромную библиотеку, чему Катерина очень обрадовалась. И все равно эта ужасная история не подорвала Катину веру в людей.
Она считала себя очень везучей и удачливой женщиной, потому что буквально на улице встретила профессора Кряквина, который стал ее мужем. Валик, как звала его Катя, был замечательным человеком и большим ученым. Он много времени проводил в поездках по миру. Катя сначала скучала, потом привыкла и даже начала находить некоторую прелесть в его длительных отлучках. Можно снова почувствовать себя свободной от брачных обязательств.
После звонка Ирины Катя взглянула на часы и решила, что, пожалуй, действительно пора вставать. Ее заинтриговало сообщение подруги о какой-то кассете, где есть она, Катя. Вот странно, кажется, Сева Востриков не говорил, что репортаж показывали по телевизору, уж она, конечно, не упустила бы случая полюбоваться на себя, всех знакомых бы оповестила.
Тут Катя вспомнила о просьбе подруги – выяснить, не случилось ли чего странного на вернисаже, но, как она ни напрягала память, в голову лезли только изумительные корзиночки с икрой и авокадо.
Катя порылась в старых бумагах и нашла домашний телефон Севы. «Жена Люся» – было приписано ее почерком.
– Здравствуйте! – начала она самым жизнерадостным голосом. – Могу я попросить Всеволода Вострикова?
Она пыталась вспомнить Севкино отчество, но безуспешно. Женский голос на том конце спросил, кто спрашивает Севу.
– А вы, наверное, Люся? – осведомилась Катя. – Дело в том…
Но в трубке уже пикало. Катя набрала снова, но там теперь было прочно занято. Катя умылась, выпила большую чашку кофе со Сливками, съела четыре бутерброда с ветчиной и сырным рулетом – телефон по-прежнему был занят. Тогда она позвонила Ирине, чтобы узнать, насколько срочно ей нужно выяснить про Севкину выставку, но у подруги никто не брал трубку.
Делать было нечего. То есть были у Кати наполеоновские планы в отсутствии мужа приступить наконец к творческой работе над очередным панно. Она даже достала из папки кое-какие эскизы и выложила их на свой рабочий стол. Сейчас она старательно отводила взгляд от этих эскизов. Работать не хотелось. И Катя уверила себя, что Ирине срочно нужна ее помощь. Ведь для чего еще нужны подруги? А раз так, то она просто обязана поговорить с Севой Востриковым и вытрясти из него всю нужную информацию.
– Я его расколю! – строго сказала Катерина самой себе, глядя в зеркало. – Все мне расскажет, запоет, как соловей в черемухе!
С такими благими мыслями она поехала к Севе домой. Адрес был тут же, в записной книжке под номером телефона.
Дверь Кате открыла высокая, очень худая женщина лет тридцати с белыми прямыми волосами, подстриженными с художественной неравномерностью.
– Здравствуйте, Лю… – начала Катерина, но запнулась на полуслове.
С большим трудом она вспомнила все же Севкину жену Люсю. Та была низенькой полненькой брюнеткой с буйно вьющимися волосами. Конечно, можно допустить, что за те лет десять, что Катя ее не видела, Люся могла похудеть, перекрасить и распрямить волосы, даже помолодеть. Но вряд ли она могла вырасти на двадцать сантиметров.