– Да.
– Вариант «два» – это если деньги уже переданы, – продолжил Тимка, но его перебила Марлена:
– Вряд ли они переданы. Не думаю.
– Ты уверена? – спросили мы все. Она задумалась и кивнула.
– Я уверена. Почти что на все сто. Он никогда не платит предоплату. Будет мотать нервы до последнего, будет сбивать цену. Такая у него тактика, в любой сделке.
– Но тут сделка с совестью! – возразила я. – Я полагаю, торг здесь неуместен.
– Ну, не знаю… – протянула она. И теперь, кажется, она оказалась права. На дороге неожиданно возникла скрытая мраком фигура. Человек двигался быстро, оглядывался и явно нервничал, а когда он дошел до фонаря, то стало ясно, что перед нами Иван Ольховский собственной персоной. Руки он держал в карманах, а один карман его куртки был ощутимо пухлее другого.
– А вот и он – больной зуб. Дело за малым – выйти и отобрать у него то, что должно принадлежать народу. То есть тебе, – пробормотала Сашка и сделала рывок к двери.
– Подожди! – остановил ее Тимофей. – Вон машина.
– Это наша, – кивнула она. – Это Стас.
– Бинго! – кивнула я. – Оба, голубчики.
– Теперь это становится действительно опасно, – сказал Тимофей, оглядывая пространство пустыря.
– Вы уверены, что у них нет оружия? Вы хоть помните, что Стас способен на все? Он же, кажется, сломал этому молодчику руку. А он не выглядит слабаком.
– Он тренируется, – обиженно возразила Марлена.
– Может, не пойдем? – шепнула я, но была тут же предана позору.
– Надо двигаться быстро. Они сейчас все поймут! – прошептала Сашка, и мы все дружной толпой вывалились на улицу и подскочили к двум мужчинам, в изумлении смотревшим на нас с открытыми ртами. Момент был рассчитан прекрасно. Они не успели еще переброситься и парой слов – а мы уже захлопнули ловушку. Иван Ольховский, как парализованный, смотрел на Марлену и не мог выдавить из себя ни слова. Стас оклемался чуть быстрее и теперь смотрел из стороны в сторону, забавно дергая головой в шерстяной кепке. И бормотал себе под нос:
– Какого черта… какого черта…
– Какого черта что? – усмехнулась Сашка. – Мы тут делаем? Позволь, дорогой, задать тебе тот же вопрос? Что ты тут делаешь в двенадцать часов ночи? Прогуливаешься, воздухом дышишь?
– Иван, ты с ума сошел? – злобно бросил он, агрессивно делая шаг вперед. – Значит, у тебя такие шутки? Ты же меня сюда вызвал! И как это понимать?
– Что-о? Я тебя не вызывал! – взвизгнул каким-то петушиным фальцетом Иван. – Ты еще смеешь меня спрашивать? Я же сделал все, что ты сказал. Я же просил! Ты же обещал! Как ты мог?! Марлена, ты должна все понять! Я все тебе объясню…
– Обязательно объяснишь! – кивнула Марлена, потом диковато улыбнулась и развязно махнула рукой, в которой все еще уютно лежала фляга с коньяком. – Все объяснишь. Только для начала, дорогой, дай-ка я тебя поцелую.
– Что? – нахмурился он, а Марлена (вот умница) сделала пару больших шагов (и даже не упала, хоть на ногах она держалась очень нетвердо), обняла мужа, впилась в его красивый рот страстным поцелуем, на который он вполне автоматически ответил, а потом – оппа! Отошла от него, держа в руке небольшой полиэтиленовый пакетик. – Ой, а это что?
– А это, Марленочка, наверное, и есть выкуп. Ты его из кармана достала? – нарочито громко спросила Сашка, улыбаясь.
– Да, из правого. Я правильно сделала? – подпрыгивала Марлена.
– Совершенно правильно. Эти деньги – выкуп за тебя, – старательно поясняла Карасик. – За спокойную семейную жизнь. А кто у нас хранительница семейного очага?
– Я! – гордо сказала Марлена.
– Тогда они твои. Заодно посмотри, на чем эти субчики сошлись в итоге. Сумел твой муж опустить моего?
– Не-а! – пьяно расхохоталась Марлена. – Как раз двадцать пять штук, как Анютка и говорила.
– Ну, этого тебе хватит на шубу? – невинно спросила я, против воли наслаждаясь тем неподражаемым выражением, которое поселилось на лицах обожаемых супругов.
– Конечно, хватит. Завтра же еду в Сунь… Суньфу… А, к черту. Поеду в «Мир кожи» в Сокольниках и куплю шубу втридорога. Легко пришло – легко ушло. Чего их экономить, эти проклятые деньги! Да, дорогой? – спросила Марлена, но глаза ее были злы. – Видишь, дорогой. Я теперь все знаю. И эти деньги мои по праву. Ты уж извини, Стасик, но ты пролетел. ПРОЛЕТЕЛ ТЫ! Не умеем мы, бабы, держать язык за зубами. Не умеем мы хранить тайны. Не умеем. Зря ты на это вообще рассчитывал.
– Так это вы послали эсэмэс? – выпалил Стас. – Это все ты, гадюка. Тварь гулящая. Накувыркалась и еще тут лезешь? Да я тебя… Иди сюда! – Стас орал и гонялся за Сашкой, но на его пути встал Тимофей.
– Только попробуй.
– А ты что за хрен с горы? – опешил Стас.
– Не твое дело! – сказал Тимофей.
– Уходим, девочки и мальчики, – скомандовала Марлена. – Пойдемте ко мне. Посидим, чайку попьем. Есть и кое-что покрепче.
– Марлена! – крикнул Иван. – Постой.
– Тебя, дорогой, это не касается. Чтобы ноги твоей в моем доме не было. Я подаю на развод!
– Я люблю тебя. Господи, Марлена, я люблю тебя! – почти что зарыдал он.
– Это твои проблемы! – рявкнула Марлена. Потом зачем-то швырнула в него фляжкой Тимофея. Видимо, коньяк кончился.
– Прошу тебя, прости! Больше никогда… – его голос затих, когда мы закрыли двери в машину и включили музыку. Нет, он не побежал за нами, он так и остался стоять под одиноким фонарем, посреди пустыря. И только смотрел нам вслед.
Надо признать, что Иван Ольховский все-таки очень красивый мужчина. Особенно в приглушенном ночном свете. В джинсах и дорогой горнолыжной куртке он смотрелся особенно роскошно. Мне даже стало жаль его. Честное слово. В конце концов, он не такой и плохой. Вы думаете, я дурочка с переулочка? Может быть, и так. Во всяком случае, все так говорят – и Бася, и Авенга, и даже мои пациенты из поликлиники. И все же я представила, если бы за меня нужно было заплатить выкуп в двадцать пять тысяч долларов. Кучу денег только за то, чтобы меня не потерять. Нашелся бы в мире кто-то, кто оценил бы меня выше, чем такие деньжищи. Я – или полноприводный кроссовер «Хендай». Я – или первый взнос за однушку в ипотеку. Я – или две недели на Мальдивах. Я – или три роскошные шубы, купленные в странном китайском городе Суньфуйхэ. Сложный выбор на самом деле.
А я бы – отдала бы я столько денег за мужика? Интересный вопрос. За Пашку в свое время я и рубля бы ломаного не отдала. А за Тимку? Я его еще не так хорошо знаю. Я имею в виду, как мужчину. Как друга и как мастера (особенно как мастера) я знаю его уже очень давно. А как мужчину?
Когда он лежал рядом со мной в большой Марлениной гостиной, смотрел на меня, поглаживая мои волосы, обнимая меня своими сильными руками, а его глаза светились переливчатым отраженным светом живого каминного огня, я подумала, что ради него я, пожалуй, даже влезла бы в кредит. Дурочка? Определенно. И это не лечится.