— Это чтобы крысы по двору ходили? — закричала старуха.

Дальше заговорили уже все разом: сосед Георгий Петрович, агрессивная старуха, присоединившиеся к ней еще две озабоченные тетки и мамаша с оглушительно орущим ребенком.

— А гаражи инвалидные куда?

— А детскую площадку, а кустики?

— Не дадим деревья спиливать!

— Р-рр… Гав!

Последнее добавила от себя колли Джессика.

— Так я и знал! — Сидоренков жалобно поглядел на орущее дворовое общество. — Вот поэтому начальство меня послало пока тихонько тут все разведать, не привлекая внимания…

Тут началось и вовсе настоящее безобразие.

Сидоренкова окружили, и, заметив, что к небольшой толпе мчатся бодрой рысью еще четверо старух, Ирина начала всерьез опасаться за его жизнь. Она схватила перемазанную кефиром Катьку и выдернула ее из толпы. До ее квартиры на седьмом этаже подруги поднялись без лифта одним духом.

— Ну что ты опять устроила! — вцепилась Ирина в Катьку, как только закрыла за собой дверь.

— Уф! — Катерина скинула тяжеленную шубу прямо на пол и блаженно зажмурилась. — Хорошо-то как! И нечего на меня так смотреть! Наоборот, вы все должны быть мне по гроб жизни благодарны, потому что я своевременно раскрыла махинации этой строительной фирмы! Ну видно же, что жулики! Честные люди не действуют тихой сапой. Если бы не я, у вас тут вместо детской площадки был бы рынок!

— Ну надо же, а я подумала, что он из агентства, — протянула Ирина.

— Да я с этим агентством больше двух слов не скажу! — мгновенно завелась Катька. — Только деньги тянут!

— Да и не надо! — согласилась Ирина. — Нам они больше не нужны. Папки с делами ты у них уже увела. Если будут денег просить, просто пошли их подальше. И вообще нужно к следователю собираться.

— А чаю попить? — заныла Катька. — Ну чтобы стресс снять…

— У тебя вечно стресс, — заворчала Ирина, сама на людей нападаешь…

— Это потому, что я очень одинока… — всхлипнула Катя, — ты просто не представляешь, как мне не хватает Валика! Если бы он был здесь, с нами ничего бы не случилось!

— Ну что же делать? — Ирина постаралась утешить подругу. — Придется ждать до осени и надеяться. Может, он хоть письмо сумеет тебе с оказией переправить.., с почтовым голубем, или кто там у них — почтовые попугаи?

— Что мне его письма! — вздохнула Катя. Только душу травить…

— А зачем тогда ты так скоропалительно вышла за него замуж? — начала Ирина. — Извини, не случайно твой профессор до сорока пяти лет не был женат, он просто влюблен в свою работу.

Женщины это понимали и не совались.

— Ты прямо как Жанка! — в голосе Кати послышались слезы. — Она вечно меня воспитывает. Кстати, что это ее давно не видно и не слышно? Я даже соскучилась по ее ругани.

Как бы в подтверждение ее словам тут же раздался телефонный звонок.

— Ирка, куда вы обе пропали? — интересовалась Жанна. — Катьку снова арестовали за хулиганство, а ты стоишь в очереди с передачами?

— Не надейся! — выкрикнула в трубку Катерина. — Я живой не сдамся!

— А все-таки, где вы гуляете? — настойчиво спрашивала Жанна. — То Ирка сутками дома сидит, а то третий раз звоню — и никто трубку не берет!

Ирина сделала страшные глаза и прижала палец к губам, чтобы Катька не проболталась про их самодеятельное расследование. Разумеется, Жанне это не понравится, и она примется их воспитывать.

— Да так, — неопределенно пробормотала она, — гуляем, воздухом дышим… Сегодня вот к следователю идем.., вызывают нас как свидетелей по делу того человека, что в кафе убили.

— Без меня-то справитесь? — спросила Жанна.

— Уж как-нибудь, — напрямую сказала Катя, не дети малые.

— Спасибо тебе за заботу, думаю все пройдет спокойно, — Ирина попыталась сгладить Катины слова, но тотчас поняла, что Жанка все равно обиделась и заподозрила, что они что-то затеяли без нее.

* * *

Ровно в два часа Ирина постучалась в комнату под номером пятьдесят восемь и спросила разрешения войти. Никто ей не ответил, тогда она приоткрыла дверь и оглядела комнату, которая, надо сказать, не очень-то ей понравилась. Не было там особого беспорядка, и стены, кажется, даже недавно были покрашены масляной краской противного бледно-салатного оттенка, и занавески висели соответствующего грязно-желтого цвета, но все в целом — и плафон с отбитым краем, и два письменных стола, и несгораемый шкаф в углу произвели на Ирину впечатление какой-то канцелярской убогости.

«Нечему удивляться, — мысленно одернула она себя, — было бы очень странно, если бы допрашиваемых усаживали на мягкие кожаные диваны и подавали кофе по-турецки».

За одним из столов сидела дама неопределенного возраста, коротко стриженная, в темно-сером, железобетонного вида костюме с квадратными плечами. Дама что-то писала твердой рукой.

— Здравствуйте! — сказала Ирина. — Мне назначено на два часа к следователю Кулику. Ох, простите, к Кулик… Это, надо полагать, вы…

Дама продолжала писать, не поднимая головы. Ирина пожала плечами и села на шаткий стул по ту сторону стола. На лице пишущей дамы ничего не отразилось. Ирина еще раз оглядела комнату, не нашла ничего интересного и уставилась на интенсивно пишущую даму.

"Вот интересно, — думала она, — оказывается, я совершенно не правильно представляла себе работу следователя. Я думала, что он внимательно работает с каждым свидетелем, а для того, чтобы разговорить человека, нужно расположить его к себе. К этой же гражданке Кулик я не только не испытываю никакого расположения, а даже хочется немедленно совершить какой-нибудь антиобщественный поступок, чтобы она подняла наконец голову и обратила на меня внимание.

Что-нибудь разбить, или обругать ее… С детства приучили меня, что если с тобой здороваются, то нужно непременно ответить. Наверное, эту самую гражданку Кулик никто в детстве не воспитывал, не учил ее хорошим манерам. А может, у них тут так полагается…"

Ирине стало скучно, и она представила, как хватает со стола следователя чернильницу и выливает ее на бумаги. Следователь вскакивает, стул падает с грохотом, чернила еще больше разбрызгиваются и попадают на железобетонный костюм. Рот следовательши раскрывается, как крышка автомобильного багажника, и оттуда вместо криков раздается милицейская сирена…

Ирина вовремя опомнилась и сдержала невольную улыбку. Дама по-прежнему сосредоточенно писала, сохраняя на лице каменное выражение. Ирина взглянула на часы. Уже двадцать минут она сидит в этом кабинете. В душе шевельнулось раздражение.

Дама напротив закончила писать, и склонила голову, полюбовавшись на свою работу. Ирина воспрянула духом — наконец-то! Но дама, сложив листки в папку и завязав тесемочки, тут же взяла со стола точно такую же папку, раскрыла ее и углубилась в чтение, по-прежнему не взглянув на Ирину. Ирина почувствовала сильнейшее желание запустить в даму чугунным пресс-папье, стоящим на столе. Однако следователь расценит такое поведение как попытку покушения, и Ирину посадят. От полного отчаяния Ирина стала рассматривать пресс-папье. Очевидно это был памятный подарок, потому что внизу было выгравирована надпись. Ирина вытянула шею и прочла: В. И. Ку.., и внизу «От коллег по работе».