«Лучше», однако, не получилось. Любочка ластилась и так, и этак, но Асан, хоть и делал исправно свое постельное дело (его горячая восточная кровь не могла не вскипеть рядом с беленьким, пышненьким Любочкиным телом), мыслями был далеко от нее. Полюбились торопливо, скучно, будто муж с женой, которые не знают, как избыть срок надоевшего супружества. Любочка вскоре уснула, а Асан лежал на спине, курил, и огонечек сигареты тлел в темноте. Любочка спала тревожно, сколько раз за ночь вскидывалась, и такое было впечатление, что огонечек так и не гас. К утру в комнате было – хоть топор вешай.
Любочка проснулась с больной головой, но Асан не дал ни минуточки лишней покемарить.
– Вставай, – сказал, опять присасываясь к сигарете. – Прямо сейчас беги в усадьбу – и немедленно в докторов кабинет, положи сидиром туда, где он лежал. Первым делом, поняла?
Любочка жалостливо поглядела на него. Он что, испугался доктора? Но почему? Ведь всегда говорил, доктор ни с чего слишком много власти забрал. И теперь испугался его?
Спорить, однако, Любочка не стала. Отчего-то ей сделалось ужасно не по себе. Кое-как прибравшись, побежала со двора.
Батенька выглянул с сеновала – хмурый, невыспавшийся:
– Твой черножопый там, что ли?
– Ну, – буркнула Любочка, неприязненно зыркнув на родителя.
– Не нукай, не запрягла! – неожиданно взъярился тот. – Уж пускай он лучше на тебе женится, чем просто так кувыркаться! Доиграешься, что ворота дегтем вымажут, тогда что делать будешь? Пойдешь в Завитую топиться?
Любочка уперла руки в боки и захохотала. Чтоб кто-то даже не ворота мазал – улыбнулся бы ей криво… Кто посмеет задираться с Асаном? Небось таких дураков, как Грачев, в Лесной не водится, чтоб на Кавказ лезть! Это ж самоубийство!
Хохоча, она пошла со двора, пытаясь скрыть от самой себя, что на душе кошки скребут. Асан никогда не заводил речи про женитьбу. Может, где-нибудь в горах, в ауле, у него жена и семеро деток по лавкам сидят? И если, к примеру сказать, Асан вдруг уедет, то Любочке тоскливо придется… Никто к ней не присватается, разве только за деньги. Но и то сказать: на Лесной свет клином не сошелся. И вообще, почему должен уезжать Асан? Это она не выспалась, вот и лезет в голову всякая дурь, да еще и батенька своим языком дорогу перемел…
Вот и усадьба. Любочка постояла перед воротами, дожидаясь, пока камера ее опознает и калитка откроется. Потом пошла в главное здание, зыркая по сторонам. Было тихо, едва семь часов, и Олеська, поганка, и доктор, конечно, еще спали. Любочка всегда приходила на работу вот так рано, всегда заставала такое же безлюдье, но сегодня оно показалось каким-то зловещим.
Переоделась в своей каморке под лестницей главного здания, взяла ведро, пылесос. Потом, спохватившись, как вчера маялась на стуле, не доставая до полок, схватила стремянку и поволокла на второй этаж, стараясь ступать потише и, главное, не грохать этой железной дурой. Слава богу, по пути никто не встретился.
Любочка из осторожности сначала стукнула в дверь кабинета и только потом встала перед «глазком».
– Да скорей открывайся, скорей! – пробормотала нетерпеливо.
В кабинете было тихо, пусто. Наверное, доктор со вчерашнего дня сюда не заглядывал. И, уж конечно, не лазил под потолок.
Любочка воздвигла стремянку, вскарабкалась на самый верх, достала из кармана диск и вложила в «книгу» точно так же, как он там лежал вчера: картинкой вниз. И уже поставила одну ногу ступенькой ниже, с облегчением начав спускаться, как вдруг услышала характерный щелчок, означающий, что дверь открывается.
Любочку обдало жаром, и она вцепилась в стремянку, чтобы не свалиться на голову вошедшему… доктору, конечно. Принесла нелегкая!
– О ранняя пташка! – воскликнул тот приветливо, как бы ничуть не удивившись. А чему удивляться, правда что? Господа спят, уборщица убирается… – Высоко же ты взлетела!
– Доброе утро, Петр Петрович, – с трудом выдавила Любочка. – Извините, думала, вы еще спите…
– А я и сплю, – со смешком отозвался доктор, глядя вверх. – Сплю и вижу чудный сон про Любочкины хорошенькие ножки, которые мне повезло зреть во всей красе.
Он приблизился вплотную к стремянке и своими длинными пальцами принялся оглаживать Любочкины щиколотки.
Она зажмурилась. Доктор стоял так, что мог видеть снизу под халатиком ее всю, от тапочек до голубых прозрачных трусиков, а может, и выше – до самого лифчика. В другое время Любочка не постеснялась бы – за такие вольности огрела бы ногой по коротко остриженной седоватой голове, да еще пригрозила бы, что пожалуется Асану, но сегодня терпела, стиснув зубы и крепко зажмурясь.
– Да у тебя просто потрясающие ножки! – проворковал доктор. – Меньше моей ладони. Тридцать пятый размер, да? А то и тридцать четвертый? Сейчас у женщин таких лапок уже не осталось, сейчас у всех лапищи, как у гренадеров, а у тебя – как у той Золушки… Тебе бы башмачки хрустальные носить. У тебя есть хрустальные башмачки? И что ты там делаешь наверху, Золушка? – промурлыкал он, не меняя тональности, так что Любочка не сразу поняла вопрос.
– Как что? – отозвалась дрожащим голоском. – Пыль вытираю.
– Чем? – сладко пропел доктор. – Неужели подолом? А ну, покажи как!
О-о… Только сейчас Любочка вспомнила, что ведро со щетками и тряпками так и осталось в каморке под лестницей. Очень уж несподручно тащить стремянку, когда руки еще чем-то заняты. Вот же черт глазастый, а? Сразу заметил!
– Ой, – хихикнула натужно, как бы спохватившись, – а ведь метелочку я забыла! Вот же глупая дура: на лестницу залезла, а работу работать нечем! Сейчас сбегаю, принесу ведерко. Вы уж извините, Петр Петрович…
Она пошевелила ножкой, намереваясь высвободиться и сойти, но доктор держал крепко.
– Погоди-ка, Золушка, – сказал тем же сладким голоском. – Раз уж ты там, наверху, достань одну книжечку, чтобы мне самому не лезть, а то я высоты боюсь. – Он смущенно хихикнул.
– Какую книжечку? – враз осипшим голосом спросила Любочка, бегая взглядом по полкам, но среди десятков корешков видя только один: зеленый, с золотыми буквами «Anаtomic»… и что-то там еще.
– Вон ту, большую, зелененькую такую, – подсказал доктор. – Прямо напротив твоего лица. «Анатомическая энциклопедия» – да вот же, вот!
Любочка с трудом подняла чужую руку, потянула из ряда книгу.
«Господи… Господи… Нет, он не видел, как я ее брала, он вошел потом! Господи, только бы не упасть!»
Рука у Любочки дрожала, но все-таки она смогла вытащить книгу и протянуть ее вниз, доктору.