Самурай?.. Нет, чем скорее он забудет это имя, тем лучше. В конце концов, не так уж трудно себе представить, что там, на полянке, рядом с Московской кольцевой дорогой, затолкали в черный пластиковый мешок именно Самурая. А Македонский остался жив и отомстил за своего товарища. Это Македонский побывал в маленьком городке, чтобы навестить семью Самурая, но не смог: все погибли. Это Македонский убил предателя – шефа «Нимб ЛТД», это Македонский забрал его картотеку, чтобы рано или поздно добраться до тех, кто там значится. Все они будут уничтожены, потому что революция должна-таки пожрать всех своих героев. Македонский приготовит ей лакомые блюда, а когда это кровожадное чудовище наконец насытится, в страну вернутся разум и покой. Жаль только, что Самурай… нет, Македонский, потому что Самурай погиб! – жаль только, что Македонский понял это так поздно. Иначе он нипочем не убил бы того профсоюзного идеалиста много лет назад, а сразу прикончил бы его заказчика, рыжего «кабана»… Хотя это Самурай убивал, так что и говорить не о чем.
А Самурая больше нет.
Македонский (Ядров Александр Филиппович) осторожно промыл рану кавказца и забинтовал ее. Асан потерял много крови, и по-хорошему ему нужен был врач. Хорошо, что пуля прошла навылет, но рану надо прочистить зондом, да и мало ли чего надо!
Македонский хмыкнул. Набрать сначала 03 и вызвать врача к человеку с проникающим огнестрельным ранением, а потом – 02: по поводу зверского убийства хозяев этого дома. Показания будет давать первый киллер страны. Сюжет для небольшого детектива, а?
Асан снова открыл глаза, но взгляд его был смутен, невидящ. Подобно тому, как он поил чаем Олесю, Македонский напоил Асана спиртом с чайной ложечки, и смугло-бледные щеки кавказца самую малость порозовели. Может быть, он все-таки выживет? Если да, всей жизни Македонского будет мало, чтобы отблагодарить его за спасение Олеси. Если нет…
Он вскинул голову, прислушиваясь, а в следующий миг бесшумно прянул на лестничную площадку. Но опоздал – успел увидеть только мелькнувшую тень. А потом хлопнула входная дверь.
О, черт!
Македонский метнулся обратно в детскую, распахнул окно и выпрыгнул в сад, буквально в метре от человека, который панически летел к забору. Достал в прыжке, сбил с ног, заломил руки за спину, приткнул к седоватому виску пистолет:
– Тихо! Молчать!
По загорелой щеке ползла капля – то ли пот, то ли слеза.
Македонский чуть нагнулся и увидел вытаращенный глаз, сплошь залитый чернотой зрачка. Человек, похоже, обезумел от страха. Сосед, что ли, к Братчикову надумал заглянуть с утра пораньше? Или один из ночных гостей забыл что-то и решил вернуться? Да нет, для этого нужно быть последним кретином – этот же человек не похож на идиота, разве что со страху одурел.
– Кто такой? Что здесь делаешь?
Сначала раздалось невнятное бульканье, потом из глаза потекла слеза, а изо рта – невнятные слова:
– Не убивайте! Я ничего не видел! Никому ничего… – Он поперхнулся и всхлипнул.
Нет, конечно, это случайная птичка залетела в дом смерти – на свою беду. Старая истина о любопытной Варваре сейчас получит новое подтверждение.
Македонский уже шевельнул пальцем на курке, как вдруг у лежащего под ним человека снова прорезался голос:
– Не убивайте! Я доктор!
Палец замер.
Македонский чуть не рассмеялся. Вот так номер! Получается, аллах и в самом деле акбар?!
Встал, заставил подняться лежавшего:
– Пошли в дом.
Едва тот вошел в холл и поглядел на Братчиковых, как у него подогнулись ноги, но Македонский не стал нежничать – пинками погнал наверх, в детскую.
Сначала доктор спотыкался на каждой ступеньке, потом пошел ровнее. У Македонского создалось впечатление, будто в этом доме доктор уже бывал: детскую он нашел сразу и, равнодушно перескочив через тело Асана, кинулся к кровати:
– Олеся!
– Не ори, разбудишь! – гаркнул Македонский. – Откуда ты ее знаешь?
– Да ведь я ее лечил, – пожал плечами доктор, осторожно берясь смуглыми длинными пальцами за тоненькое запястье Олеси и профессионально, без всяких там часов, считая пульс.
Лечил? Да, Македонский говорил своему напарнику Самураю: «Со здоровьем у нее неважно».
– От чего же ты ее лечил?
Доктор покосился на него:
– А вам что?
Этот тип довольно быстро взял себя в руки, отметил Македонский. Помогла собраться привычная обстановка, конечно: врач у постели больного.
– Ты меня не спрашивай, ты отвечай, – поднял он пистолет.
Доктор чуть сощурил глаза, которые оказались вовсе не черными, а желтоватыми. Вот еще показатель того, что он справился со страхом: зрачки сузились, стали нормальными.
– Извините, конечно, но вам знакомо такое понятие «врачебная тайна»? – спросил мягко. – Я не могу говорить о болезни Олеси с посторонним человеком.
– Я не посторонний, – отрезал Македонский. – Я ее отец.
Доктор отпрянул. Лицо его исказилось отвращением:
– Отец?! О боже мой… Но за что же вы тогда Братчиковых?.. Илья на вас только не молился! Он все делал для Олеси, он ее на краю смерти удерживал! Как вы могли с ним так…
Он осекся, бледнея от собственной смелости.
– Ты что, решил, будто это я их?.. – Македонский, не договорив, ткнул пистолетом вниз. – Не мели ерунду. Я приехал утром и застал все это. Думаю, вульгарный грабеж. Кто-то навел местных отморозков на этот дом… кстати, не ты ли?
Доктор равнодушно ухмыльнулся:
– А зачем мне это? Убивать курицу, несущую золотые яйца, – нет, я не дурак.
– Золотые яйца, говоришь? – поиграл пистолетиком Македонский. – И в каком эквиваленте, рублевом?
– О покойниках ничего или только хорошее. Покойный Илья был щедрым человеком – благодаря вам, как я понимаю. Ничего не знаю и знать не хочу, но десять тысяч баксов в месяц меня вполне устраивали.
– Хорошая зарплата, – спокойно кивнул Македонский.
– Хорошая. Только я этих денег практически не видел, брал себе жалкую тысчонку наликом, а остальное Братчиков по моей просьбе переводил на некий счет.
– Что, пенсию себе обеспечивал? – поддел Македонский, которому доставляло удовольствие общение с этим желтоглазым парнем. Что значит доктор, а? До того привык смотреть в глаза чужой смерти, что и со своей готов позабавиться.