Это в немалой степени определялось отсутствием Флегга. Ходили слухи, что изгнанники — и в их числе Стаады — собираются где-то в северных лесах, и Флегг повел против них полк королевских солдат. В отсутствие чародея Томасу всегда делалось хуже. Ему уже недоставало вина, чтобы уснуть. Неспокойная совесть — не лучшее снотворное, и король мог забыться только с помощью зелий Флегга, которые становились все более и более сильнодействующими. Уходя в поход, чародей оставил запас на три дня, но он отсутствовал уже неделю, и оставшиеся дни Томас почти не спал. Его неотступно терзали мысли об отце. Казалось, он слышит его голос: «Что ты на меня уставился?» Вино… улыбка Флегга… волосы отца, охваченные огнем… эти видения отгоняли сон и заставляли Томаса долгие часы ворочаться в постели.
Когда на восьмую ночь Флегг еще не вернулся (он стоял лагерем в пятидесяти милях от столицы и был в прескверном настроении; солдаты не обнаружили ничего, кроме замерзших следов копыт), Томас оставил Денниса ночевать у себя. И в ту же ночь он встал и пошел.
Деннис шел за своим хозяином по пустым и темным каменным коридорам, и, я думаю, вы догадываетесь, куда Томас Светоносный в конце концов его привел.
Долгая ночь постепенно переходила в долгое и столь же ненастное утро. В коридорах никого не было — если бы кто-нибудь был, он или она побежали бы прочь, возможно, с криком, решив, что увидели двух духов: один впереди в белой рубашке, очень похожей на саван, второй — в объемном камзоле, какой носят слуги, но босиком и с лицом, бледным, как у трупа. Да, я думаю, те, кто их увидел бы, долго молились бы перед сном… да и молитвы вряд ли помогли бы им уснуть.
Томас остановился в самой середине коридора, возле потайной двери, о существовании которой Деннис даже не подозревал. Король стоял, и никакая служанка со стопкой белья не прошла мимо них, как тогда, несколько лет назад, когда Флегг показывал Томасу этот ход — все приличные служанки еще крепко спали. Томас и вслед за ним Деннис подошли к стене, и там король остановился так внезапно, что Деннис едва не налетел на него. Томас обернулся, скользнув невидящими глазами по лицу Денниса, который еле удержался, чтобы не закричать. В призрачном свете чадящих факелов эти пустые глаза походили на отражение луны в гнилой воде.
Томас не видел его; дворецкий сделался для короля тусклым.
«Бежать, — прошептал рассудок Денниса, и в его звенящей голове этот шепот звучал криком. — Бежать скорее, он же мертвый, он умер во сне, и я иду за ходячим трупом!» Но потом он услышал голос отца, его отца, шепчущий: «Если тебе понадобится сослужить службу твоему хозяину, ты не должен колебаться».
И голос, еще более тихий и глубокий, подсказал ему, что время сослужить эту службу пришло. Деннис, юноша-дворецкий, уже однажды изменивший историю Делейна, найдя сгоревшую мышь, изменил ее еще раз, оставшись на месте, хотя страх сковал его с головы до ног.
Странным низким голосом, совсем не похожим на свой обычный (хотя Деннису он показался знакомым), Томас сказал: «Четвертый камень от основания. Надави на него. Скорее!»
Привычка повиноваться была так сильна, что Деннис потянулся к камню прежде чем понял, что Томас приказывает сам себе. Король нажал на камень, который отодвинулся дюйма на три, и у Денниса отвисла челюсть. Кусок стены отъехал в сторону, обнажая потайную дверь. Деннису опять захотелось убежать — потайные двери напоминали ему о тайниках, а именно о том, где он нашел мышь.
Томас шагнул внутрь, и мгновение только его рубашка белела в темноте. Потом стена закрылась снова.
Деннис стоял, переминаясь с одной ноги на другую. Что ему теперь делать?
И снова он услышал голос отца, на этот раз нетерпеливый, не слушающий никаких возражений: «Иди за ним, болван! Скорее! Не то будет поздно!» «Но, папа, там темно…»
Его будто ударили по щеке, и он в смятении подумал:
«Какая у тебя сильная рука, папа, даже у мертвого! Ладно, ладно, я иду».
Он отсчитал четыре камня от основания и нажал. Дверь со скрипом приоткрылась.
В зловещей тишине коридора послышался странный стук — будто пробежала каменная мышь. Не сразу Деннис понял, что это стучат его собственные зубы.
«Папа, я боюсь!» — пожаловался он в последний раз и шагнул вслед за королем Томасом в темноту.
За пятьдесят миль Флегг, завернувшийся в пять одеял, чтобы спастись от холода и ветра, вскрикнул во сне в тот самый момент, когда Деннис вошел в потайной ход. В ближнем лесу, услышав этот крик, завыли волки. Солдат, спавший рядом с Флеггом, внезапно умер от сердечного приступа — ему приснилось, что его терзает громадный лев. Солдат, спавший с другой стороны, проснулся слепым. Флегг всегда чувствовал моменты, когда мир поворачивается вокруг своей оси, хоть и не всегда их сознавал. И в этот раз, проснувшись утром, чародей знал только, что ему приснился кошмар, быть может, из его прошлого, такого далекого, что он и сам его не помнил.
Темнота в потайном ходу была полной и абсолютной. И в этой темноте, в сухом, застоявшемся воздухе Деннис услышал странный давящий звук.
Король плакал.
Остатки страха покинули Денниса — теперь он чувствовал только жалость к Томасу, который с годами становился толстым и одышливым, ноги его уже начали искривляться, и у него часто тряслись руки от выпитого накануне вина.
Деннис пошел вперед, руками нащупывая путь. Плач слышался все ближе… потом в темноте вдруг прорезался луч света. Теперь он видел Томаса, освещенного тусклым янтарным мерцанием, исходящим из двух отверстий, похожих на парящие в темноте глаза.
Только Деннис начал думать, что все, быть может, кончится хорошо, как король закричал. Он кричал так громко, что, казалось, у него вот-вот порвутся связки. Ноги Денниса подкосились, он упал на колени, зажимая руками рот, чтобы заглушить собственный крик. Ему теперь казалось, что весь ход заполнен призраками, похожими на огромных летучих мышей, и что они сейчас вцепятся ему в лицо. А может быть, так оно и было.
Он едва не потерял сознание… но не потерял.
Где-то внизу лаяли собаки, и он понял, что они находятся над псарней короля, где еще доживали свой век несколько старых псов Роланда. Они были единственными живыми существами, кроме самого Денниса, слышащими эти дикие крики. Но псы были реальными, не призрачными, и Деннис ухватился за их лай, как утопающий за соломинку.
Через миг он понял, что Томас не просто кричит — он выкрикивает какие-то слова. Сперва Деннис уловил лишь одну фразу, повторяющуюся снова и снова: