– А еще мне эта гадина кричала: ты свою жизнь просрала, к тебе хахаль ходит, а я законная жена!
– А вы что?
– Да ничего…
– А брат ваш что?
– Мой брат… Моего брата нет больше, он превратился в грязную половую тряпку. Вечно пьяный, орет на всех, со всеми друзьями рассорился. Ох, простите, Наташа, что забиваю вам голову своими глупостями. Вам наверняка и своих забот хватает. Не хочу вас больше грузить… Мне и вправду чуть-чуть полегче стало. Спасибо вам за все. И за «Макфу» тоже. Извините. Спокойной ночи.
Светлана Сергеевна встала и побрела в свою комнату.
Утром, когда Трунов явился в офис, посетителей не было.
– Владимир Иосифович, у меня к вам просьба, вернее, вопрос.
– Слушаю вас!
– Скажите, можно чем-нибудь помочь в подобной ситуации? – Она пересказала ему то, что узнала вчера от соседки.
– Ну тут много еще надо выяснить. Прописан ли там брат, что с завещанием и вообще… Знаете, любое дело надо рассматривать с двух сторон. Может, все обстоит совсем не так.
– А если допустить, что все правда?
– Если все правда, то надо, повторяю, выяснить многие детали. И лишь когда они выяснятся, можно попробовать разобраться. Хотя, скажу честно, мне тут делать нечего.
– А можно, я приведу к вам эту женщину, посоветуйте ей что-нибудь.
– Наталья Дмитриевна, голубушка, зачем вам в чужие дела-то лезть? Вам своих неприятностей не хватает?
– У меня сейчас пока нет неприятностей. А Светлана Сергеевна очень хорошая, кстати, это она меня к вам устроила.
– То есть?
– Ну, сказала вашей бывшей секретарше, чтобы та порекомендовала меня на свое место…
– Она знакома с Еленой Ивановной?
– Да. Она работает в этом здании.
– А… вот в чем дело! А Елена-то какова! Рекомендовала вас как свою близкую знакомую. И я тоже хорош! Поверил! Детектив, называется. Скажу честно, я просто на вашу внешность купился…
– Владимир Иосифович, очень вас прошу… Надо же как-то обуздать этих хамов.
Он взглянул на часы:
– Ладно, звоните этой тетке, пусть приходит сейчас, пока я свободен. Поговорю с ней, так и быть.
Туся немедленно позвонила Светлане Сергеевне. Но та сейчас никак не могла отлучиться…
– Ну и славно, – махнул рукой Владимир Иосифович, – не горит небось.
Собираясь в театр на ответственное задание, она вдруг страшно разволновалась. А что, если на премьере я встречу знакомых? Но я же не преступница! Главное – не встретить Алешку, Ниночку и Кирилла. Но Алешка в этот театр не пойдет, даже под страхом смертной казни. Ниночка тоже, а Кирилл… Вряд ли он еще в Москве. А на остальных мне плевать. Даже хорошо, если кто-то меня увидит с кавалером, скажут Ниночке или мужу, ну и слава богу. Я же своих координат никому давать не собираюсь. И она занялась макияжем, потом надела изящный черный костюм из тяжелого шелка, на шею нитку желтоватого крупного искусственного жемчуга от Шанель, подаренную когда-то Ниночкой. И осталась собой довольна. Для сорока лет я еще очень недурна, подумала она с удовольствием. Ей захотелось, чтобы у незнакомого жгучего красавца, чью фотографию сегодня ей показали, голова пошла кругом. Захотелось видеть влюбленные мужские глаза, пусть даже этот мужчина шантажист и преступник. Но он очень хорош собой. И потом, может, это ошибка, может, его оклеветали… Входя в театр, она заметила Ростислава. Он стоял, зажав в руке программку, и, увидев ее, едва заметно кивнул с явным удовлетворением на лице. Шеф посоветовал ей сесть на свое место в самый последний момент, чтобы привлечь к себе внимание соседа, тем более что место у нее в проходе и никого тревожить не придется. Вскоре она заметила «объект». Он разговаривал с каким-то молодым человеком и был действительно чертовски привлекателен. У Туси вдруг захватило дух от предстоящего приключения. Как интересно, как волнующе интересно! А может, я авантюристка, только никогда этого не знала? Может, мне надо было не в балет идти, а в школу разведки, или как там это называется? Она прошла мимо «объекта» и, поймав его взгляд, едва заметно улыбнулась ему. Он эту улыбку уловил и, как опытный бабник, встрепенулся. Ах до чего обворожительная женщина! Изящная, походка – чудо! И таинственная какая… Почему-то она одна! Надо бы последить за ней, но она вдруг исчезла, словно растворилась в толпе. Ничего, в антракте я ее найду. А может, она уже в зале? Он поспешил найти свое место в девятом ряду партера и стал в бинокль оглядывать зал. Ее нигде не было видно. Но вот и третий звонок, в зале меркнет свет… И тут она появилась и села с ним рядом. Его обдало запахом дорогих духов. Кажется, это Сислей, «О де суар» – определил он. Ей идет. Он взволновался. Что сулит сегодняшний вечер? Надежда есть. Она явно пришла одна и никого не ждет, не ищет глазами. Спокойно села на свое место.
Спектакль начался.
К концу первого акта Туся пришла в смятение. Ее сосед не сказал ни слова, не сделал ни одного жеста, который бы свидетельствовал о его заинтересованности в ней, но тем не менее она точно знала, без всяких слов и жестов, что он захвачен ею и спектакль интересует его очень мало, как, впрочем, и ее. Между ними словно натянулась какая-то невидимая нить, вернее, провод, и при малейшем движении обоих может тряхнуть током. Но он же профессионал, он ходит в театры один, а уходит с женщинами… Меня для того сюда и прислали. Мне никогда не нравились мужчины этого типа – черные волосы, отливающие синевой, хоть и прекрасно выбритые щеки. Он, видимо, грузин или армянин, а может, грек или итальянец… А впрочем, какая разница! Я хочу, чтобы он пригласил меня куда-нибудь после спектакля, и хочу не только по долгу службы. Он преступник? А ведь назвать человека преступником может только суд! Но как я понимаю, до суда никто доводить дело не собирается, у него просто хотят выкрасть что-то. Изъять. Мне сказали, что компромат. Может, и Трунова обманули. Откуда он знает, компромат у этого человека хранится или что-то совсем другое? Может, он, наоборот, честный и благородный? А компромат поможет вывести на чистую воду настоящих преступников? Ведь нанять детектива может кто угодно! А Трунов – бывший мент. Он, конечно, симпатяга, но это еще ничего не значит. В душе поднялась неприязнь к начальнику. Он рвач… вон сам рассказывал, что не хотел следить за чьей-то женой, лень ему, видите ли, а как посулили большие деньги… Ну, впрочем, это естественно. Для профессионала с Петровки, наверное, унизительно следить за какой-то бабенкой, вся вина которой заключается лишь в предполагаемой неверности какому-то жирному борову с тугим кошельком… Да при чем тут Трунов? Меня тянет к этому человеку. А разве не так же меня тянуло к Кириллу? Господи, Кирилл… Нет, о нем нельзя думать. Это было и прошло. Но тут же перед глазами возникла картина, которую она нарисовала себе в те несколько часов, что отделяли их последнюю встречу от жуткого Алькиного открытия. Большой одноэтажный дом в далеком, незнакомом, но таком романтическом Провансе. Что я о нем знаю, о Провансе? Прованское масло – значит, там растут оливы… Капуста «провансаль» – терпеть ее не могу, а еще был какой-то поэт, кажется, даже лауреат Нобелевской премии, как его звали… что-то такое, связанное с ветром… Ах да, Мистраль… Прованс… Сад с цветущими деревьями, много-много воздуха… и любви…