Он дождался момента, когда она встала на ноги, кажется достаточно легко после такого тяжелого падения, и только потом отошел от люка и упал на парусиновое сиденье, которое Клаудия так недавно покинула.

Рука его потирала ноющее колено, которое никогда еще так настоятельно не напоминало ему, что он не вполне тот человек, которым был прежде. Потерпи месяцев шесть, говорили специалисты, а потом покажись нам опять. Какие там шесть месяцев! Что обманывать себя? Он знал, что никогда снова не прыгнет. Нет, и все тут.

Прогнав печальные мысли, он вытащил из кармана конверт, извлеченный им из парашюта Клаудии, затем достал куски фотографии и сложил их вместе. Это был снимок, напечатанный на обложке одного из приложений «Санди» недельной давности: Клаудия Бьюмонт, одетая и загримированная для роли, которую, как явствовало из заголовка, некогда играла ее мать. Несмотря на искусственное, стилизованное очарование фотографии, девушка вся светилась сиянием красоты, и он понимал, почему такие простаки, как Тони, теряют голову. Себя он считал вполне защищенным от этого. Правда, когда она выглянула из своего смешного автомобильчика и снизу вверх посмотрела на него огромными, лучистыми глазами, он испытал нечто вроде смятения, будто очнулся от своей тупой и банальной мужской самоуверенности. Потому, очевидно, он и принялся рьяно противостоять этой влекущей, как сирена, красавице, так что даже накричал на нее почище примитивного грубого солдафона. А надо было смотреть, не грозит ли ей какая беда.

Невольная улыбка тронула его губы. Она, как видно, не особенно нуждалась в том, чтобы за ней приглядывали; мисс Клаудия Бьюмонт, хоть и выглядит ангелом, но вполне способна постоять за себя. Надо при первой же возможности извиниться перед ней, и он ясно представил себе, как она рассмеется, точно угадав, почему в данном случае он так поступил.

А какой мужчина поступил бы иначе?

Он вновь вгляделся в фотографию, разорванную на шесть кусков. Руки, ноги, голова – все это старательно отделено от тела. Эффект запугивания, безусловно, достигнут, но в общем выглядит все это весьма глупо.

Такое могла сделать Адель.

Когда она была счастлива, удовлетворена, в гармонии с собой и всем миром, она казалась прелестной юной женщиной. Ревнуя, становилась сущей тигрицей, мгновенно бурно реагирующей на любую мелочь, способную, по ее мнению, угрожать браку. Между прочим, вчера вечером она появилась на аэродроме, пылая негодованием и способная на все, вплоть до убийства.

Он содрогнулся, положил конверт с клочками снимка в карман, желая только одного – чтобы ему никогда больше не приходилось участвовать в подобных мероприятиях. Деньги телевизионной компании, заплаченные за использование его поля, самолета и экипажа, будут, конечно, не лишними, однако он совсем не ожидал, что ему придется иметь дело с кем-то вроде Клаудии Бьюмонт и ее проблемами. Но теперь делать нечего, это часть работы, как бы она ни была тяжела. Денежки даром никому не даются.

Вот уж нажил себе заботы. Возможно, он недооценил эту женщину. Тони, тот сразу положил на нее глаз, в чем, собственно, нет ничего удивительного. И, кстати, вполне можно допустить, что Клаудия действительно не знала, что он женат. Она не так взрывоопасна, как Адель, и когда узнала о том, что Тони женат, и бровью не повела, но гнев ее он заметил, хотя она почти тотчас справилась с собой, укрывшись за холодным безразличием.

Размышления его прервал пилот, который, стараясь перекрыть шум мотора, крикнул:

– Ну, как там?

– Нормально.

Нормально. Можно только гадать относительно моральных качеств Клаудии Бьюмонт, но храбрости ей не занимать. Ибо надо обладать храбростью, чтобы прыгнуть, когда ты испуган и вообще немного не в себе. А она явно боялась, хотя и прикрывалась колючей бравадой. Он слишком много перевидал на своем веку таких прыгунов по первому разу, чтобы не понимать их состояния. Мужчины обычно справляются с этим потому, что не хотят выглядеть трусами в глазах своих товарищей. Клаудия Бьюмонт не могла себе позволить выглядеть трусихой в глазах миллионов телезрителей. Из того, что он слышал, находясь рядом со съемочной группой, ему стало ясно, что у нее вообще не было выбора – прыгать ей или нет.

А что сделал он? Да просто вытолкал ее за борт. Она не заслуживала особых его симпатий, потому что отношения, возникшие между ней и Тони, вызывали у него крайнее раздражение. Чертов мужик! Когда же наконец он повзрослеет и поймет, как повезло ему в жизни?

Самолет приземлился и несколько минут спустя уже выруливал к площадке перед ангаром, следуя за джипом, который привез Клаудию и остальную группу с дальней стороны поля.

Нагнувшись, Мак выбрался наружу, не забыв поместить вес своего тела сначала на правую ногу, и вскоре увидел Клаудию. Уже без шлема и защитных очков, с волосами, струящимися вдоль лица, она, несмотря на легкую припухлость ушибленных губ и синяк под левым глазом, выглядела невероятно красивой, а на заигрывания молодых людей из съемочной группы отвечала легкой улыбкой недоступности.

Она обернулась, увидела его, и улыбка ее исчезла, сменившись суровой хмуростью. Он направился к ней, чтобы помочь спуститься с площадки джипа. После секундного колебания она положила руки ему на плечи, а он взял ее за талию. Перехватив поудобнее, он поднял ее, белокурые волосы свесились вперед, повеяв на него каким-то слабым экзотическим ароматом, который смешивался с обычным запахом чистого свежего воздуха и травы, зазеленившей в нескольких местах ее комбинезон. Для женщины она была высока, но показалась ему очень легкой, когда на какое-то мгновение зависла над ним. Ему даже захотелось еще подержать ее вместо того, чтобы немедленно поставить на землю. А когда он все-таки опустил ее, руки его остались у нее на талии.

Она не двигалась, оставаясь в кругу его рук совершенно неподвижной, но мрачная суровость все еще морщила ее открытый лоб.

И тогда, недолго думая, Габриел Макинтайр наклонился и поцеловал ее. Рот Клаудии, как он и ожидал, оказался медовой сладости и такой обольстительный, что в этот миг он совершенно неожиданно почувствовал, что все в мире устроено правильно.

А что сделала Клаудия Бьюмонт? Она отступила назад, подняла руку и закатила ему пощечину.

С минуту никто не двигался. Затем один из операторов усмехнулся и сказал ему;

– Не огорчайся, приятель, из мужской солидарности мы вырежем этот кусочек.

ГЛАВА 2

Васильково-синие глаза Габриела Макинтайра потемнели. Будто тень от тучи скрыла солнечный свет, и Клаудия, чье сердце резко выбросило порцию адреналина и ускорило бег крови по жилам, смотрела на него и радовалась. Обычно мужчины целовали Клаудию только с ее на то согласия, а мистер Макинтайр не изволил спросить разрешения. После этого он просто перестал для нее существовать, она его больше не замечала.

Ей никогда не забыть тех бесконечных секунд кошмарного падения, когда она распрощалась с жизнью, успев только подумать, что никогда не увидит ребенка своей сестры Физз, которого та ожидает, никогда не родит своего собственного бэби.