– Не дергайся, авось прорвемся...
– Ага, – таким же шепотом ответил Мазур.
Он давно уже прикидывал холодно, четко, профессионально: итак, четверо... лошадей, надо полагать, привязали где-то в отдалении... это те же самые, что приехали к раскопу, сомнений нет... два охотничьих ружья, «Мосин» и АКМ... самое скверное, что патрона в стволе пригревшегося под мышкой «Макарова» нет... самый последний номер даже не у тех, что с ружьями, а у того, что с карабином – тем-то лишь на курки нажать, а хозяин карабина, олух, затвор не передернул, гильзу не выбросил, патрон не дослал... опаснее всего, понятно, автоматчик...
Как нередко случается в такие минуты, он прямо-таки физически ощущал эмоции и чувства – исходивший от бедолажных археологов липкий страх, нахальную безнаказанность, злую решимость этой четверки... Ерунда, бывало опаснее, гораздо опаснее... Всего-то и нужно, что точно рассчитать м о м е н т, дальше все пойдет по тому раскладу, что он сам навяжет... Нападающий обычно имеет четкий план, а вот тот, что обороняется, должен к нему подстраиваться, импровизировать на ходу, угадывать и в чем-то роковым образом ошибаться...
Справа от него Галина Прокопьевна вскрикнула с запалом митингового оратора:
– А почему, собственно...
И умолкла, кончился на этом весь ее запал. Незадачливый шофер, лежавший шагах в десяти мертвее мертвого, выглядел у б е д и т е л ь н о...
Тип с автоматом, весьма походивший на главаря, не удостоил ее и взгляда. Он медленно поводил головой, разглядывая кучку замерших перед ним людей, и невозможно было понять по этой азиатской физиономии, классически непроницаемой, какие чувства им в этот момент движут, нельзя было с ходу просчитать характер, первые наметки сделать... По слишком явной аналогии Мазур вспомнил свою эпопею в теплых южных морях, где плавали джонки и водились пираты – ну да, самым трудным в том деле как раз и было просчитать азиатов с их чертовыми непривычными рожами... Начиная от того кабатчика и кончая Мэй Лань – впрочем, с женщинами все обстоит иначе, хрен их поймешь, что азиатских, что европейских...
– Ну что? – громко, с расстановочкой произнес тип с автоматом. – Значит, говорите, белые люди из Европы? Умный люди, ученый люди – испидисси? А ты, лысый, наверное, профессор? В о л о с а от умствований повылезли? (Котовский шумно сглотнул слюну, пепеля его взглядом, но благоразумно промолчал.) Чего молчишь?
– Ага, профессор, – проговорил Котовский с видом грызущей удила лошади. – Академию превзошел, библию из рук не выпускал...
– Ух, какой ты цивилизованный! – расплылся в улыбке главарь. – Темному азиату рядом с тобой и стоять зазорно...
Он отнюдь не примитивен и не туп, уверился Мазур. Есть мозги в голове, и культурка присутствует. Впрочем... кто сказал, что людоеды из первобытного племени были тупицами и тугодумами? Наверняка и ум у них был острым, и интеллект – развитым. Просто они были д р у г и е. Они не видели ничего необычного или скверного в том, чтобы сожрать чужака в буквальном смысле слова – и уж вокруг э т о й исходной точки плясала вся их философия, весь их уклад...
– Ну что, европейцы? – громко продолжал атаман. – Пригорюнились? Чья это такая машинка блестящая? Нешто такие нынче интеллигентам выдают? Ну, молчите пока, разберемся...
Он, не поворачивая головы, громко отдал какой-то приказ на своем непонятном языке – и один из его людей, тот, что был с охотничьим ружьем, скрылся в палатке профессора. Очень быстро появился вновь, двигаясь спиной вперед, с натугой волоча за ноги храпевшего Буряковского. Ружье висело у него на плече. Мазур в несколько секунд прикинул расклад – нет, не подходит...
– Положи его в сторонке, – распорядился атаман на сей раз по-русски. – Умный люди, ученый люди, пусть поспит... – и добавил что-то непонятное.
Вновь скрывшись в палатке, его подчиненный на сей раз вышел с белым эмалированным ковшиком, до краев наполненным пахучей светло-коричневой брагой. Подал атаману со всем почтением. Тот, перехватив автомат одной рукой и по-прежнему наводя его на пленных, шумно отпил изрядную часть, вернул опустевший наполовину ковшик, отдуваясь, констатировал:
– Неплохо. Вы, русские, конечно, сброд последний, но вот брагу гнать умеете... Ну, продолжим наши игры? Вам кто разрешил, белые морды, шляться по древней сагайской земле? Я к кому обращаюсь? Уши заложило?
– Это экспедиция Шантарского университета... – пискнула Галина, и голос у нее вновь прервался.
– Фу-ты, ну-ты, ножки гнуты! Ниверситет, надо же! Впору от радости плясать – осчастливили диких туземцев белые городские люди... Знаешь, в чем твоя везуха, вобла сушеная? – спросил он совершенно деловым тоном. – Да в том, что у нормального мужика на тебя в жизни не встанет, особенно когда тут столько кисок поприятнее... – видно было, что его немного разобрало от доброй профессорской браги, он щелчком пальцев подозвал джигита с ковшиком и осушил емкость до дна, что Мазура только порадовало.
Джигит с опустевшим ковшиком спросил что-то непонятное. Атаман ответил резко и определенно отрицательно. Даже не понимая ни слова, Мазур по направлению взглядов понял, в чем тут суть: доблестному воинству тоже хотелось остограмиться, но вождь им категорически запретил, что было с его стороны не так уж и глупо.
– Ну что, европеоиды, продолжим наши игры? – осклабился атаман. Он уже держал автомат не так настороженно, ствол склонился градусов под сорок пять к земле. – Вы что, так и не поняли, в чем ваши прегрешения? Ну что ж вы так, интеллигенты? Да в том, что вы приперлись на нашу исконную землю и принялись тут мало того, что гадить, так еще и осквернять могилы наших славных предков. Да за это надо ноги из жопы повыдергать, не рассуждая...
Ученая дура, Галина Прокопьевна, должно быть, на чистом автопилоте громко попыталась объяснить, что хызырские курганы никак не могут быть местом упокоения предков сагайцев, поскольку всему научному миру известно...
Что именно известно ученому миру, никто так и не узнал – атаман, рывком вздернув дуло автомата, пустил поверх голов короткую очередь, отчего кто пригнулся, кто присел, а кто и шлепнулся с визгом на пятую точку.
На этом научная дискуссия как-то сама собой прекратилась.
– Это ты у себя в университете этой ерундой мозги пудри таким же выдрам, – кратко резюмировал атаман. – А у нас в Азии люди простые и бесхитростные. Все знают, что тут могилы славных предков – и точка... Ты вообще, пенсне надень, мышь белая, когда стоишь перед потомком Чингисхана. В вашем поганом университете, я так понимаю, заветов Чингисхана не преподавали? Ну, будет вам практический урок. Заветы великого Чингисхана для данного случая просты и незатейливы: если на твою священную землю вторгся враг, ты его обязан победить, весь айран у него выпить, всех его женщин поиметь, все его добро себе забрать. Ты чего приготовилась на сосну лезть, вобла? Сказано же, к тебе пункт второй не относится. – Он обвел собравшихся недвусмысленным взглядом и поманил к себе многострадальную Лизочку, быть может, из-за того, что выделялась среди женского пола коротенькими шортиками. – Цып-цып-цып! А ну-ка, сюда, живенько! Сейчас устроим наглядную демонстрацию, чтобы дело пошло глаже... Я кому сказал! – рявкнул он с непритворной злостью и поднял автомат. – Тебя что, рядом с этой падалью положить?! – он кивнул на труп качка. – За мной не заржавеет...