Она внезапно остановилась на ступеньках крыльца, всей грудью вдохнула осенний холодный воздух и поразилась собственным мыслям. Как же сильно она изменилась за последние дни, она не узнавала себя! Неужели она всерьез собирается работать под началом Ласло? Быть у него девочкой на побегушках и ждать, что в один прекрасный день у него что-то замкнет в мозгу после солидной порции кокаина и он сдаст ее ментам или людям Аббаса. Либо же эта ненормальная Жужа зарежет из-за угла… Веселенькое будущее!

Похудевший и небритый Митька ждал ее на улице.

— Азеры отчима твоего сильно побили за то, что тебя упустил, — сказал он вместо приветствия, — в больнице лежит.

Лера только дернула плечом, показывая, что ей эта новость безразлична.

Она сейчас не в силах брать на себя чужую боль, чем более этого недоноска в кальсонах, этого опустившегося алкаша, что погубил ее мать. Поделом ему.

Дома у Митьки она откинулась на спинку просиженного дивана и вытянула ноги, выпуская аккуратные колечки дыма. Митька вздыхал, обхватив голову руками.

Она обвела усталым взглядом Митькину комнату: старая мебель, выцветшие занавески на окнах, старый протертый палас на полу. Вдруг она поняла, что ей наплевать на все, главное — что он сейчас рядом.

— Натерпелся от цыган? — сочувственно спросила она, не зная, как начать важный разговор.

— Да не, не били, запугивали только. Если ты не вернешься, что они со мной сделают…

— Что ж за тебя твои не заступились? Ты ведь у них вроде не простой боец…

— Никто с цыганами связываться не хочет, — снова вздохнул Митька, — силу большую в последнее время взяли.

Лера поняла, что Митька тоже слегка прихвастнул, когда уверял, что он в своей бандитской группировке не последний человек, не рядовой боец и что с ним считаются. Как выяснилось, никому он особенно не нужен, никто не станет из-за него ссориться с влиятельными цыганами.

Очевидно, сидя у цыган, Митька тоже это понял, потому что слегка приуныл. Она протянула руку и погладила его затылок. Со спины иногда он напоминал ей того мальчишку, который впервые дотронулся до ее щеки зимой и воскликнул удивленно:

— Норка, на тебе снежинки не тают, ты как Снежная Королева!

Митька порывисто вздохнул и уткнулся ей в плечо, в ложбинку между плечом и шеей. Уже во взрослом состоянии он признался ей как-то, что когда они рядом, к нему снова возвращается то же самое, что было в восьмом классе. Она не поверила тогда, высмеяла даже, привела в пример всех его многочисленных девиц. Впрочем, ей все равно, сказала тогда она, с кем он будет, она уезжает и больше никогда в этот город не вернется.

Как выяснилось, она была неправа. Она вернулась в родной город, и Митька ей теперь очень нужен. А ведь вначале он помог ей просто по старой памяти, из хорошего отношения. Но вместо денег и благодарности получил сплошные неприятности.

— Митя, — сказала она, затушив сигарету, — ты прости меня за то, что так вышло. Я ведь не знала…

Да ты что… ты что… — он обхватил ее руками за шею и прижался сильнее, так что слова были едва слышны. — Разве я могу… я все равно рад, что мы увиделись…

И она вспомнила, как шутки ради она брякнула ему, что любит только белые цветы, и он оборвал у соседки тети Вали в саду все белые хризантемы. И получается, что Митька — это лучшее, что у нее было с мужиками, потому что после него никто уже ее не любил, а так просто, перепихнулись — разошлись. И Олег был в сущности такой же, только хитрее и денег побольше.

Она и сама никого не любила, впрочем, она и Митьку не любила, они того не стоят… Мама что-то бормотала о ее, Лерином, отце, как она его любила когда-то.

«Может, ты и отчима любишь?» — спросила тогда Лера.

И мама сразу смешалась и сказала, что Лере он отчим, а ей — муж, а это совсем другое дело.

Митька расстегнул пуговки на ее блузке, губы его от шеи спускались ниже, он шептал что-то и дышал тяжело, с присвистом.

Потом руки его бродили по ее телу, а она лежала, не шевелясь, рассматривала трещины на потолке и пыталась выбросить из головы все прочие мысли и сосредоточиться на любви. Митька ей нравился, его прикосновения не противны, но отключиться от зловещей действительности она не могла. Что делать? — этот извечный вопрос стоял перед ней, и ответ на него надо было искать долго и упорно.

— Где ты? — Митька оторвался от нее и заглянул в глаза. — Ты не здесь, где-то далеко…

И она очнулась от тяжких мыслей, обняла его за шею, засмеялась, чмокнула в ухо. Он закрутил головой, чтобы избавиться от звона, тоже засмеялся и стал похож на того мальчишку, с легкой руки которого все стали звать ее Снежной Королевой. И тогда на нее внезапно нахлынула нежность.

Не было музыки, не было уютной комнаты, была Митькина не слишком чистая квартира, где они были только вдвоем — он и она, тусклый свет старой люстры под потолком, продавленный диван. Однако это было то единственное место на земле, где сейчас она могла быть относительно спокойна. Мужчина рядом желал ее и, хотелось так думать, защищал, если бы кто-то пытался причинить ей вред. Сумел бы защитить — это совсем другой вопрос, и она не стала его ставить перед собой.

Когда все было кончено и Митька лениво посапывал рядом с ней, она все для себя решила. Раз она влезла в это дело, пасовать она не собирается. Не в ее характере, да и выбора у нее другого все равно нет. Она поедет в то место, где лежит спрятанный Ломом груз. Она возьмет с собой Василия Шлыкова с парализованными ногами, чтобы тот показал ей дорогу, и Митьку, чтобы помогал. Прежде всего надо отыскать то место и убедиться, что Лом не соврал перед смертью. А уж потом она станет думать, что делать с наркотиками. Она найдет способ их реализовать, она так организует дело, что большой куш достанется ей. Вернее, они поделят его на троих — она, Шлыков и Митька. И никаких азеров, цыган и прочей шушеры, с этими она и двух слов не скажет. В противном случае ее ждет только смерть. Рано или поздно ее достанет либо цыганский нож, либо пуля. Она уж постарается сделать так, чтобы этого не случилось.

Она не хотела начинать такую жизнь, судьба распорядилась за нее, когда подсунула ей на ночной дороге покойного Затвора. Придется играть по ее правилам. Но до поры до времени. Настанет такой день, когда она сама будет диктовать всем, как жить и что делать. И пусть только попробуют ее не послушать!

Так она утешала себя под тихое Митькино сопение, понимая уже, что ждет ее впереди тяжелый и трудный путь. Как в картах — дальняя дорога, только хорошо бы, чтобы хлопоты не оказались фальшивыми и в конце этой дороги не ожидал ее казенный дом.

* * *

— Ну? — недовольно спросил Митька. — Это, что ли, место?

— Вроде сюда… — неуверенно ответила Лера.