Book.

— Нет, не только! Посмотрите на них получше, и вы увидите, что они больны, несчастны и озлоблены! О, мои милые, прекратите, пожалуйста, этот жестокий фокус! Я уже давно убедилась, что вы — очень умные и начитанные дети. Прошу вас, прекратите! Я понимаю, что это всего лишь трюк — что-то вроде волшебного фонаря, о котором я недавно читала, но я просто не могу этого выносить. Умоляю вас, хватит! Я больше не могу видеть эти бедные, несчастные, больные, изможденные, искаженные страданием лица!

По щекам впечатлительной леди ручьями катились слезы. Антея сделала знак Джейн, и посреди гостиной снова выросла волшебная арка. В ту же секунду дети протолкнули сквозь нее леди в зеленом, и она снова оказалась в современном ей Лондоне — чистом и прекрасном, очень похожем на рай городе, где повсюду растут вечнозеленые деревья, где сверкают на солнце незамутненные воды Темзы и где давным-давно уже перевелись люди с озабоченными и испуганными лицами.

После минутного молчания Антея тяжело вздохнула и произнесла:

— Я рада, что мы там побывали.

— Я лучше умру, чем когда-либо снова брошу бумажку на тротуар, — сказал Роберт.

— Мама, кстати, всегда нас учила этому, — откликнулась Джейн.

— Что до меня, то я бы с удовольствием избрал Обязанности Идеального Гражданина своим основным предметом, — сказал Сирил. — Интересно, сможет папа помочь мне с этим или нет? Нужно будет спросить его, когда вернется.

— Если бы мы не валяли дурака, а как следует искали амулет, то папа давно уже был бы здесь, — сказала Антея. — А заодно и мама с Ягненком.

— Давайте снова отправимся в будущее! — предложила сообразительная Джейн. — Только на этот раз не так далеко, а куда-нибудь поближе, где у нас еще память свежая.

Предложение было принято, и амулет снова развернулся в арку. Но на этот раз Сирил сказал:

— Доставь нас, пожалуйста, в такое будущее, где есть целый амулет, но только чтобы это самое будущее было как можно ближе к настоящему!

Затем дети друг за другом проскользнули в арку и очутились посреди огромной, залитой яркими солнечными лучами комнаты. И первое, что они там увидели, был до боли знакомый футляр для мумии. А за столом у окна как ни в чем не бывало сидел ученый джентльмен Джимми. Несмотря на то, что шевелюра ученого джентльмена стала белой, как мел, дети сразу же признали его — он относился к тому разряду людей, чьи лица не меняются с годами. В одной руке он держал амулет — целый и невредимый амулет! — а другой изо всех сил потирал себе лоб, и этот его знакомый жест согрел детей лучше, чем самый теплый камин согревает озябших в дороге путников.

— Опять все тот же сон! — говорил ученый джентльмен. — Ох уж мне эта старость! Чем дальше, тем больше снов и видений.

— Но вы же и раньше видели сны с нашим участием, — сказал Роберт, как какой-нибудь киноактер. — Вы что, уже не помните?

— Как же мне не помнить! — ответил ученый джентльмен, обводя рассеянным взглядом кабинет, в котором со времен Фицрой-стрит изрядно прибавилось книг и всяческих любопытных ассирийско-египетских вещичек, по-научному называемых артефактами. — Самые замечательные сны в моей жизни были с вашим участием.

— А теперь скажите нам, пожалуйста, — спросил Сирил, — где вы взяли эту вещичку, что у вас в руках?

— Если бы вы не были всего лишь сном, — ответил, улыбаясь, ученый джентльмен, — то вы бы помнили, что сами подарили ее мне.

— Но мы-то где ее взяли? — нетерпеливо выпалил Роберт.

— А вы мне об этом так никогда и не сказали, — ответил Джимми. — Как вы, наверное, помните, у вас постоянно были какие-то маленькие тайны. О, мои милые дети! Когда вы приехали в наш старый блумсберский дом, вы кардинальным образом изменили всю мою жизнь! Жаль, что я так редко вижу вас во сне. Теперь вы стали взрослыми, и это хорошо, но все-таки как здорово было тогда — в те далекие годы, когда вы еще были детьми!

— Подождите, вы, кажется, сказали, что мы стали взрослыми? — перебила его Антея.

Ученый джентльмен улыбнулся и показал на висевшую над его столом рамку, в которою были заключены некие четыре фотографии.

— Да вот же вы! — сказал он.

Фотографии изображали четырех абсолютно взрослых людей — двух очень чопорных леди и двух очень важных джентльменов. Дети посмотрели на них с нескрываемой ненавистью.

— Вы хотите сказать, что когда-нибудь мы станем такими? — прошептала Джейн. — Господи, ужас-то какой!

— Мне кажется, — прошептала в ответ рассудительная Антея, — что когда мы станем такими, мы не будем казаться себе ужасными. Видишь ли, человек меняется постепенно и так же постепенно привыкает к этим изменениям. Так что эти четверо кажутся нам ужасными лишь потому, что они — то есть мы — изменились чересчур уж внезапно.

Ученый джентльмен по-прежнему сидел за столом и наблюдал за детьми с каким-то просветленно-тоскливым выражением на лице.

— Пожалуйста, останьтесь в моем сне еще ненадолго! — вдруг попросил он.

Последовала умильная пауза.

— А вы случайно не помните, когда мы подарили вам амулет? — прожевав слезы, произнес наконец Сирил.

— Если бы вы не были сном, то помнили бы, что это случилось третьего декабря одна тысяча девятьсот пятого года, — ответил ученый джентльмен. — Уж кто-кто, а я-то никогда не забуду этого удивительного дня!

— Спасибо! — с чувством сказал Сирил. — Огромное вам спасибо!

— У вас теперь новая комната, — сказала Антея, подходя к одному из трех огромных окон и выглядывая наружу. — О, а какой там чудесненький маленький садик!

— Ах, это! — откликнулся ученый джентльмен. — Я, знаете ли, стал слишком стар, чтобы подыскивать себе дом поближе к Музею. А здесь мне очень нравится (да и ближе к Музею, кажется, просто не бывает). Но знаете что? Мне почему-то опять кажется, что вы никакой не сон, а самые настоящие дети… Знаете что? — повторил он каким-то враз поникшим тоном. — Вам-то я, конечно, могу сказать — мы люди свои, — но если об этом узнает кто-нибудь посторонний, не из сна, а из жизни, то меня немедленно упрячут в сумасшедший дом… Так вот, я хочу сказать, что этот самый амулет, который вы мне подарили, отнюдь не является обыкновенным артефактом. Он, знаете ли, какой-то необыкновенный…

— О, нам это давно известно! — сказал Роберт.

— Я вовсе не имею в виду ваши детские фантазии — всяческие там путешествия по времени, обмен мыслями на расстоянии и прочую чепуху. Нет, я имею в виду конкретные (и, нужно сказать, весьма необычные) ощущения, которые я в связи с ним испытывал. Сначала были все эти удивительные сны с вашим участием, которые начались сразу же после того, как вы показали мне половинку амулета. Без ложной скромности скажу, что основанная на одном из таких снов книга об Атлантиде положила начало моей мировой славе — и нынешнему благосостоянию, кстати. А последовавшая вслед за тем брошюра, которую я назвал «Британия в период римского завоевания», прояснила немало спорных мест в современной историографической науке.