— Моя госпожа говорит это очень волшебный история. Моя госпожа просит рассказать все подробно и не думать о времени.
Что ж, пришлось рассказать все подробно. Получилась очень длинная история, особенно если учесть, что ее пришлось рассказывать дважды — один раз Сирилу, а другой раз переводчику. Да и Сирил на этот раз превзошел самого себя. Кажется, воспоминания о пережитых приключениях не на шутку захватили его самого, и по мере того, как он излагал историю Феникса и ковра, коварной башни и августейшей кухарки, его речь все более напоминала язык «Тысячи и одной ночи». Всякий раз, когда джентльмен в тюрбане заканчивал переводить очередной кусок, рани и ее придворные леди принимались кататься по подушкам от хохота.
Когда история закончилась, рани заговорила, и переводчик объяснила, что она сказала буквально следующее:
— Мой милый, ты есть прирожденный сказитель сказок.
Затем рани сорвала с шеи бирюзовое ожерелье и швырнула его к ногам Сирила.
— О, Боже мой, какая красота! — в один голос воскликнули Джейн и Антея.
Сирил откланялся во все стороны, несколько раз кашлянул, а затем произнес:
— Передайте ей мое огромное спасибо, но я бы предпочел, чтобы она дала мне каких-нибудь дешевых безделушек для базара. Скажите ей, что я хочу продать их, а на вырученные деньги накупить одежды для бедняков, у которых таковой не имеется.
— Скажи ему, что я разрешаю продать мое ожерелье и на вырученные деньги одеть нагих и убогих, — сказала королева, выслушав переводчика.
Но Сирил был непоколебим.
— Нет уж, спасибо, — сказал он. — Все эти вещи должны быть проданы сегодня на английском базаре, а я боюсь, что на английском базаре никто не купит настоящее бирюзовое ожерелье. Все подумают, что оно поддельное, а если не подумают, то заставят нас объяснить, откуда мы его взяли.
Тогда королева приказала принести всяческих маленьких красивых безделушек, и вскоре слуги почти полностью завалили ими ковер.
— Мне придется дать вам слона, чтобы унести все это, — сказала, смеясь, королева.
— Если королева будет так любезна выдать нам по расческе и к тому же позволит нам умыться, — возразила Антея, — мы покажем ей настоящее волшебство. Мы вместе с ковром и всеми этими замечательными медными подносами, кувшинчиками, резными шкатулочками, порошками и прочими милыми вещичками исчезнем, как дым, прямо у нее на глазах.
От такого предложения рани радостно захлопала в ладоши и тут же ссудила детям четыре сандаловых расчески, на ручках которых были выложены из слоновой кости четыре цветка лотоса. Расчесавшись, дети вымыли лицо и руки в серебряной чаше.
Затем Сирил произнес очень вежливую прощальную речь, которая немного неожиданно заканчивалась следующими словами:
— А потому я хочу, чтобы мы сейчас же оказались на базаре в нашей школе!
Что с ними, конечно же, и случилось. А королева с ее придворными дамами остались сидеть на подушках, открыв от изумления рты и тупо уставившись на узорчатый мраморный пол, где только что были ковер и дети.
— Истинно говорю вам, это было самое что ни есть волшебство! — сказала наконец королева, весьма довольная всем происшедшим. Нужно сказать, что об этом случае еще долго судачили при дворе в периоды дождей и в конце концов он попал в знаменитую книгу «Чудеса Индии», написанную одним английским этнографом.
Как уже говорилось, история Сирила заняла изрядное количество времени. То же самое можно сказать и об экзотических сладостях, которыми королева потчевала детей, пока слуги собирали по всему дворцу изящные безделушки, так что когда дети очутились в школе, там уже повсюду горел свет, а снаружи, над крышами камдентаунских домов, сгущались вечерние сумерки.
— Хорошо еще, что мы догадались умыться в Индии, — сакзал Сирил. — Мы бы наверняка опоздали, если бы сейчас потащились домой.
— Кроме того, — добавил Роберт, — в Индии умываться гораздо теплее. Пожалуй, я бы согласился там жить всегда.
Благоразумный ковер незаметно приземлил детей в темном закутке на стыке двух ярмарочных ларьков. Кругом валялись обрывки бечевки и оберточной бумаги, а вдоль стен громоздились ряды пустых ящиков и корзин.
Нужно было выбираться наружу, и дети нырнули под витрину ларька, увешанную всякого рода скатертями, ковриками и прочими салфетками, которые богатые леди, которым чаще всего бывает нечего делать, имеют обыкновение разукрашивать изысканной вышивкой. Достигнув внешнего края витрины, они слегка отогнули конец свисавшей с нее скатерти, которую чья-то прихотливая рука обметала затейливым узором из голубой герании, и принялись поочередно возникать в толпе зевак. Девочкам и Сирилу удалось выбраться более или менее незамеченными, а вот Роберт, употребивший все усилия, чтобы выбраться абсолютно незамеченным, слегка перестарался и, подобно тому, как пешеходы попадают под экипажы и омнибусы, попал под миссис Биддл, владелицу укрывшего детей ларька. Ее солидных размеров нога безжалостно опустилась на маленькую нежную ручку Роберта — и разве можно после этого винить его за то, что он совсем немножко повопил?
Тут же вокруг детей собралась толпа. На благотворительных базарах редко можно услышать дикие вопли, и потому всем было крайне интересно узнать, что случилось. Прошло несколько очень долгих секунд, прежде чем детям удалось втолковать миссис Биддл, что она наступила не на выступающую паркетину школьного пола или же упавшую с витрины подушечку для булавок, а на руку живому и нестерпимо страдающему ребенку. Когда до миссис Биддл наконец дошло истинное положение вещей, она не на шутку рассердилась. Вы замечали, что когда один человек случайно причиняет боль другому, он сердится гораздо больше, чем пострадавший. Интересно, почему бы это?
— Я, конечно, очень извиняюсь, — заявила миссис Биддл тоном, в котором гнев звучал гораздо явственнее, чем сожаление, — но с какой это стати ты залез под мой ларек, каксамая распоследняя уховертка?! А ну-ка, вылезай оттуда!
— Мы только хотели посмотреть на товары, что сложены там, в углу.
— Подглядывать да высматривать — это очень плохая привычка! — сказала миссис Биддл. — Вот увидите, она не доведет вас до добра. И вообще, там ничего нет, кроме пустых ящиков и пыли.
— Да, как же! — сказала Джейн. — Это вы так думаете!
— Ах, ты грубая маленькая девчонка!.. — воскликнула побагровевшая от гнева миссис Биддл.
— И вовсе она не грубая, а только там и взаправду есть много всяческих расчудесных вещей, — сказал Сирил. И вдруг осознал, насколько безнадежно доказывать собравшимся вокруг людям, что все эти сложенные на ковре сокровища были ничем иным, как маминым вкладом в благотворительный базар. Никто и ни за что не поверит в это, а если и поверит, то, естественно, напишет маме благодарственное письмо, и уж тогда мама подумает такое!.. Словом, один Бог знает, что она тогда подумает. Остальные дети осознавали примерно то же самое.
— Я бы хотела взглянуть на эти вещицы, — сказала очень красивая леди, торговавшая за соседним ларьком. Ее друзья обещали собрать кучу всякой всячины для базара, но самым бессовестным образом не сдержали слова. В результате ее ларек оказался самым бедным на всем базаре, и она очень надеялась, что внезапно обнаружившиеся вещи являются запоздалым взносом в ее торговлю.