Последний аргумент решил дело. Джейн принесла с кухни тазик для мытья посуды, а взломщик засучил рукава и приготовился доить корову. Но тут на лестнице снова послышались чьи-то шаги.
— Так я и знал, что вляпаюсь! — воскликнул взломщик, впадая в панику. — Это полиция! — И он бросился к окну, явно намереваясь выпрыгнуть наружу.
— Все будет хорошо, поверьте мне! — в отчаянии прошептала Джейн. — Я скажу им, что вы мой друг, или добрый священник, заботящийся о душах детей и животных, или мой дядя, или кто-нибудь еще, — но только доите, доите, доите корову! Пожалуйста, остановитесь! Куда же вы?! О, слава Богу, это всего лишь мальчики!
Это и впрямь были они. Их приход разбудил Антею, и теперь они все втроем толпились в дверях детской. Бедняга-взломщик беспрестанно оглядывался по сторонам, как загнанная в угол крыса.
— Познакомьтесь — это мой друг… то есть, дядя… в общем, я хотела сказать, добрый священник, — начала Антея. — Он шел мимо и решил заскочить в гости, а заодно согласился подоить корову. Правда ведь, это очень любезно с его стороны?
При этом она усиленно подмигивала вновь прибывшим, так что тем, сколь бы глубоко ни было их изумление, оставалось только по мере сил подыгрывать ей.
— О, как поживаете? — вежливо осведомился Сирил. — Очень рад с вами познакомиться. Однако, давайте не будем мешать людям заниматься делом.
— Пять шиллингов против одного, что завтра утром я проснусь в психушке, — пробурчал взломщик, но, тем не менее, покорно уселся доить корову.
Путем яростного подмигивания и соответствующей жестикуляции Роберту втолковали, что он должен остаться и следить за тем, чтобы взломщик не бросил на полдороге свое дело и не сбежал. Остальные же пошли на кухню — искать всяческие чашки и плошки под молоко, которое, ко всеобщему ликованию, тугой струей ударило в тазик для мытья посуды и в скором времени грозило его переполнить. Как по мановению волшебной палочки, кошки перестали мяукать и окружили корову плотным кольцом. На их усатых мордочках явственно проступило выражение нетерпеливого ожидания.
— Мы больше не сможем вынести ни одной кошки, — сказал Сирил, пока они укладывали на поднос все имевшиеся на кухне миски, тарелки, блюдца и салатницы. — И так нас чуть было не сцапал полицейский — нет, не тот самый. Наш был гораздо здоровее и тупее. Он решил, что мы хотим подкинуть кому-нибудь младенца. Если бы я вовремя не догадался швырнуть ему в лицо оба мешка с кошками, схватить Роберта и спрятаться с ним в кустах… Словом, нам повезло, что я парень не промах. А этот полицейский дуболом сначала долго отрывал от себя кошек, а потом рванул по улице — поди, думал, что мы смотались и он сможет нас догнать. Ну, мы еще немножко посидели в кустах и пошли домой. Так-то!
Веселое скворчание молочных струй, бьющих из коровьего вымени в посудный тазик, оказало на взломщика самое что ни на есть умиротворяющее действие — он равномерно двигал руками, улыбаясь, как во сне, а дети тем временем сбегали на кухгю за чашкой и принялись разливать молоко по тарелкам, мискам, блюдцам, салатницам, пирожницам и прочим розеткам, которые затем расставляли в ряд вдоль стены. Вскоре в комнате уже вовсю звучала персидская музыка — ритмическое почавкивание на фоне беспрерывного мурлыкания.
— Совсем как в старые добрые времена, — сказал взломщик, утирая навернувшуюся слезу засаленным рукавом своего лоскутного пальто. — Эх и житуха была тогда! Яблони в саду, крысы на молотилке, кролики, хорьки — да что там! А вот потеха была, когда приходило время резать свиней!
Воспользовавшись его размягченным состоянием, Джейн осторожно спросила:
— Хотелось бы знать, а почему именно наш дом вы выбрали для сегодняшней ночной работы? Вообще-то, я очень рада, что вы заглянули к нам. Вы просто душечка! Просто не знаю, что бы мы без вас делали, — поспешно добавила она. — Вы и представить себе не можете, как мы вас полюбили. Ну же, не ломайтесь, скажите!
Остальные не замедлили присоединиться к заверениям в любви, и в конце концов взломщик сказал:
— Клянусь Богом, мисс, это мое первое дело, и, чего уж там скрывать, я никак не ожидал такого сердечного приема — вот чтоб мне гореть в аду, коли вру! А еще скажу, что не ходить мне больше по земле, если оно не будет последним. Знаете, мисс, эта самая корова уж очень сильно напоминает буренку моего старика, а уж мой-то старик всю бы шкуру с меня спустил, узнай он о моих проделках! Да я по жизни полпенни чужого не брал, а тут на тебе — в чужой дом забрался!
— Ваш старик поступил бы совершенно правильно, — заверила его Джейн. — Но все же, почему вы забрались именно к нам?
— Что ж, мисс, — вздохнул взломщик. — Вам лучше знать, откуда здесь взялись все эти кошки и почему вы не хотите посылать за полицией, так что я расскажу вам все без утайки. Кому же мне доверять, как не вам и вашему маленькому золотому сердечку. (А ну-ка, отлейте молочка из тазика, а то оно сейчас на пол побежит!) Ну, значит, иду я со своей тачкой и продаю апельсины — я ведь, мисс, по профессии-то не взломщик, как бы вы меня тут не называли, — и останавливает меня одна леди. Ей, стало быть, три с половиной фунта апельсинов понадобилось. Ну, пока она их там выбирала — а я, знаете, никогда не против, если кто-нибудь и прихватит пару-другую перезрелых, — подощли еще две леди. То есть, одна подошла, а другая за оградой стояла. Ну, и, как это у женщин бывает, принялись болтать. И одна другой говорит: «Я сказала, чтобы они не выделывались и приходили обе, а поспать они могут с Джейн и Марией. Босс-то у них уехал и жену с ребятишками прихватил, так что им всего-то и нужно, что дом запереть да оставить газ на всю ночь, чтоб никто не догадался. А утром встанут пораньше, часиков эдак в одиннадцать, и побегут себе обратно. А уж зато какая славная вечеринка у нас получится, миссис Проссер, вы бы знали! Ну ладно, побегу на почту — нужно письмо бросить». А леди, что уже целый час ковырялась в моих апельсинах, тут и говорит: «Что я слышу, миссис Вигсон! Что, у вас другого дела нету, как по почтам носиться? Да еще с такими грязными руками. Вот этот добрый джентльмен не откажет, значит, в любезности своей+ покупательнице и отнесет письмо за вас». Ну, дали мне они это письмо, и я пошел на почту. А по дороге, известно, посмотрел на адрес. Потом я распродал все свои апельсины, набил карманы мелочью и, знаете, такой радостный пошел домой. И надо же такому случиться, чтобы какой-то грязный оборванец — еще попрошайкой притворялся, гадина! — мне карман порезал. Я только зашел в пивнушку глотку промочить (знаете, пока продашь тележку апельсинов, можно от жажды сдохнуть) и смотрю — денежек-то тю-тю! Да будь он проклят, этот воришка! Ни фартинга не оставил, а дома-то у меня больной брат с женой. Эх!
— Какой ужас! — посочувствовала ему Джейн.
— Ужас и есть, мисс, как есть ужас, — продолжал взломщик дрожащим от волнения голосом. — А вы еще не знаете, как эта самая братова жена (чтоб ей пусто было!) собачиться умеет, когда ее заведешь! Надеюсь, мисс, что никогда и не узнаете. А тут бы она уж точно завелась — апельсины-то не мои, а ихние! Ну, тут я вспомнил про адрес на конверте и говорю себе: «Эх, парень, тебя наказали, так и ты накажи кого-нибудь. У них две девушки в прислугах, значит будет чем поживиться». И вот я здесь, мисс. Но эти треклятые кошки быстро наставили меня на путь истинный. Да еще эта корова — ну прямо вылитая Дэйзи! Нет, мисс, с грязными делишками я завязал.