Несколько минут они молча смотрели друг на друга. Черные, как уголь, глаза юноши пылали страстью, и синие не уступали им в этом безумном огне. Их взгляд был словно бы осязаем, как прикосновение, горяч, словно раскаленный металл, и казалось — в комнате стало невыносимо душно. Девушка в нерешительности, медленно подошла к постели раненого, протянула дрожащую руку и коснулась его лба. Он закрыл глаза, наслаждаясь прикосновением — именно эти руки заботливо ухаживали за ним.
— Вы… Как вы себя чувствуете? — спросила девушка и убрала руку с его лба, он медленно открыл глаза и снова жарко посмотрел на нее.
— Я искал тебя… Я так долго тебя искал!
Катя села на краешек его постели и опустила глаза на его забинтованную руку, потом осторожно взяла ее и принялась разматывать бинт. Мужчина продолжал смотреть на нее, пожирая глазами лицо, гордо изогнутые темные брови, ресницы, бросающие тень на ее щеки, ровный маленький носик, тонкую шею, гибкий стан, грудь, бурно вздымающуюся под тонкой материей платья. Тем временем девушка сняла повязку и нежно провела пальцем по едва затянувшемуся шраму на его ладони. Мужчину, казалось, поразило ударом тока от ее совсем невинных прикосновений, он не чувствовал такого жара во всем теле даже в самые откровенные моменты близости с женщиной. Катя прижала его ладонь к своей щеке, и он почувствовал, что кожа под его пальцами мокрая. Он быстро посмотрел ей в глаза и увидел, что они по-прежнему закрыты, а из-под пушистых длинных ресниц катятся слезы. Нежно, большим пальцем, он вытер мокрую дорожку.
— Я так молилась о вас! Я думала о вас каждую минуту, каждую секунду… — прошептала девушка и посмотрела на Сергея.
Никитин не любил женских слез, но, — о боги, ее не испортишь даже слезами! Наоборот — глаза стали синими, как небо во время грозы с дождем, а губы чуть припухли и манили своей свежестью. И вдруг очарование сменилось гневом… «Да, любовь — такое редкое и прекрасное чувство в нашем погрязшем в грехах мире. Но пусть у этой истории будет счастливый конец, ведь они заслужили это и пошли на все, что бы быть вместе»… Невеста Потоцкого!
— И, тем не менее, вы все же выходите замуж! Не знаю, как вам удавалось совмещать два занятия: готовиться к помолвке с вашим давним возлюбленным и в то же время думать обо мне?
Девушка вздрогнула, как от удара, и тут же выпустила его руку из своей.
— Значит, вы все знаете?..
— Как же не знать о самом интересном и грандиозном событии при дворе!
Девушка встала и отошла к окну.
— Все не так, как вы думаете.
— В вашей жизни все, словно во сне и все не так, как кажется. Весь двор гудит о спасенной княжне, о великой любви между Потоцким и опальной беглянкой, которую вызволила сама государыня.
На последнем слоге он сделал ударение.
— Вы совсем ничего не знаете, зачем вы так?
— Мне кажется, я уже это где-то слышал. И что мне нужно было знать? Ведь все и так ясно, сударыня! Вам нужно было спастись любой ценой, и вы готовы были на все, даже подарить мне себя. Ведь чего не сделаешь ради свободы и ради счастья с возлюбленным из детства! — В его голосе звучали горечь и сарказм. — Только я не пойму одного: зачем сейчас все эти слезы и весь этот фарс? Неужели из благодарности? Не нужно, сударыня, не нужно! Вы сполна вернули мне долг — спрятали меня и спасли мне жизнь, я вам ужасно благодарен, только прекратите играть чувствами людей. В частности — моими. Я уже не так наивен, как там, на корабле, где вам удалось обвести меня вокруг пальца.
Катя в гневе обернулась к нему.
— Оставьте ваши оскорбления и намеки! Нужно давать шанс людям сказать что-то в свое оправдание.
— Да ведь все, что вы скажете, наверняка окажется очередной ложью!
Теперь их взгляды скрестились, как два клинка.
— Мне нужно осмотреть ваши раны.
— Обойдусь! Пусть это сделает кто-то другой, ваши слуги, например. Интересно, ваш будущий муж знает, что вы спрятали раненного мужчину?
— Они не умеют врачевать, так что вам придется потерпеть мое присутствие. И — нет, мой жених ничего не знает об этом. Дайте же осмотреть раны!
Она откинула простыню и принялась снимать повязки. Затем провела кончиками пальцев по его груди, ощупывая рану. И вдруг почувствовала, как его рука коснулась ее волос, он рывком наклонил ее к себе и посмотрел ей в глаза — там как в зеркале отразилась вся его страсть, желание и тоска. Он жадно впился в ее губы, властно и алчно пожирая их своими и не почувствовал сопротивления… Напротив, она так безумно отвечала на его поцелуи, словно мучилась от той же жажды, что снедала и его. И на Сергея обрушился шквал, все его тело было напряжено — он так долго мечтал об этой женщине! А к страсти примешивались гнев и ревность. От одного прикосновения к ее губам его начал бить неудержимый озноб желания, он крепко удерживал ее за голову одной рукой, а другой провел по ее шее плечам и груди, ловко расшнуровал корсаж и скользнул ладонью в вырез платья. Пальцы нашли твердый, как камушек, сосок и нежно сжали, с ее губ сорвался легкий стон, он оторвался от них и прошептал.
— Он тоже вот так целует тебя?
Она хотела вырваться, но его рука удерживала ее, как в тисках. А другая дерзко ласкала ее грудь.
— Ты так стонешь в объятиях каждого, кто приласкает тебя? Он продолжал удерживать ее силой — откуда она только взялась в его изможденном теле!
— О Господи, как же ты прекрасна! Я схожу с ума по твоему телу… Почему — Потоцкий? Потому что он богат? Но возможно я богаче! Он знатен? Но и мой род тоже! Если ты решила продать себя… — пробормотал он, целуя ее шею, затем спускаясь к бешено вздымающейся груди. — То почему не мне?
При этих его словах ей, наконец, удалось высвободить руки, и она силой влепила ему пощечину, а затем оттолкнула, и он скорчился от боли.
— Вы грязный солдафон, матрос!!! Да как вы смеете говорить мне такое! Как вы смеете так меня оскорблять? Замужество с Потоцким было единственным шансом выйти на свободу! Его мне поставил Потоцкий-старший, из-за моих земель! Только так я могла бежать! И я дала свое согласие, ведь я тогда вас не знала. И лучше бы не знала никогда! Я ненавижу Потоцкого, но вас я ненавижу еще больше! Пусть вашими ранами и вправду занимается кто-то из слуг.
С этими словами она выскочила из комнаты и громко хлопнула дверью.
Там Катя прижалась горячим лбом к стене и тихо заплакала, а из комнаты раненного доносились ругань и проклятия. Нет, он не ее забыл, и он искал ее, а когда нашел — осыпал оскорблениями. Неужели, он и правда считает ее такой? А ведь она сама виновата, позволять ему такое… Катя коснулась пальцами своих губ. Но какими страстными были его грубые поцелуи, и какими обжигающими — дерзкие ласки. Впервые в жизни она так много позволила мужчине и нисколько не жалела об этом. Она бы позволила и больше — ему, единственному, любимому… Да только бы это не досталось Потоцкому! Катя спустилась на кухню.