* * *
Униженная поражением под Седаном, эта чудесная жизнестойкая Франция видела в России естественного защитника свобод, добытых ею на баррикадах. Монархическая Россия, подозрительная к барабанному бою Берлина, через голову кайзера, оснащенную железным шлемом-фельдграу, протянула руку республиканскдй подруге, и Александр III, крякнув, вынужден был снять шапку, чтобы выслушать революционную «Марсельезу», зовущую граждан к оружию.
Летом 1891 года Кронштадт встречал французскую эскадру адмирала Жерве; плохо зная русские фарватеры, французы выкатились килями на мель, с которой любезные хозяева сдергивали будущих союзников мощью портовых буксиров. Не знаю, что там думали в эти дни дипломаты, но флотским дамам гости задали немало хлопот: портнихи работали круглосуточно! Это и понятно: одно дело — муж, другое дело — французы. Ольга Викторовна не отставала от других дам, и Коковцев даже упрекнул ее:
— Оставь мне хоть рубль на извозчика… умоляю!
Морское собрание Кронштадта осветилось огнями, чествуя веселых и приятных гостей. Банкетный стол на пятьсот персон ломился от яств, громадный зал не мог вместить публики, которую рассаживали даже в аванзалах. Парадная лестница благоухала тропическими растениями, столы утопали в аромате цветов, художник Каразин расписал карточки меню, на которых русская баба в кокошнике обнимала француженку во фригийском колпаке. Оркестром в этот день дирижировал Главач, а капеллою детских голосов управлял знаменитый Агренев-Славянский. Стоило французам показаться на лестнице, сразу грянула увертюра из оперы Глинки «Жизнь за царя», после чего был исполнен марш «Salut а lа France». Флотские дамы ужасно волновались: все ли сшито как надо? Обратит ли адмирал Жерве внимание на их наряды.
Но следовало загладить и посадку эскадры на мель.
— Я, — сказал Жерве, — нисколько не жалею, что дорога в Кронштадт оказалась с препятствиями. Тем сильнее станет наша дружба, которой так пылко желает вся Франция…
Дамы заулыбались. После жаркого лакеи салютовали из бутылок с игривым французским шампанским.
— А где же водка? — удивился Жерве.
— Подать водки! — скомандовали адмиралы непререкаемо, как привыкли отдавать приказы в плутонги: «Подать снаряды!»
Главач распушил усы и, не сводя глаз с Жерве, берущего с подноса бочок индейки, покрыл шум застолья бравурными звуками «Марсельезы», услышав которую народ, стоявший на улицах, начал кричать «ура». Все разом поднялись с мест.
— Viva la France ! — произносили русские офицеры.
— Viva la Russie ! — вторили им офицеры французские…
Так уж случилось, что, опережая потуги дипломатов с Кэ д'Орсе и Певческого моста, русско-французский альянс начали создавать моряки России и Франции. Всем запомнился день отплытия эскадры, последние слова адмирала Жерве:
— Русские друзья! Ждем всех вас в нашем Тулоне…
Два года Коковцев отслужил флагманским минером (флагмином) на крейсерах второго и первого рангов, побывал в Италии, на Мадере, в Америке и в Палестине. За время его отсутствия Виктор Сергеевич, ездивший в полтавское поместье, погиб в железнодорожной катастрофе. Вернувшись домой, кавторанг застал Веру Федоровну поникшей и растерянной. Умерла и мать Коковцева, не дождавшись сына с моря. Две смерти подряд подрасстроили бюджет семьи, но теща, как видно, не собиралась делиться доходами со своих черноземных десятин.
— А, бог с ними! — говорил Коковцев, отмахиваясь…
Русская эскадра адмирала Авелана отправилась в Тулон, чтобы закрепить союзное торжество. Владимир Васильевич знал, что французы — народ экспансивный, но даже он растерялся, когда толпы горожан ринулись на русские корабли, женщины целовали всех подряд без разбора, хоть адмирала, хоть кочегара, матери протягивали русским матросам своих младенцев:
— Ради него! Седану не повториться…
— Франция спасена! Да здравствует великая Россия!
Это была политика не та, о которой глаголят дипломаты на конгрессах, а политика сердца. Военные оркестры гремели маршем «Кронштадт — Тулон"; ухали литавры и завывали геликоны:
Кронштадт -Тулон!
Тулон — Кронштадт!
Мы победим в борьбе неравной,
Кронштадт — Тулон!
Тулон — Кронштадт!
Вперед, вперед, флоты и армии…
Никто не сомневался, что война с Германией неизбежна.
Каждый русский матрос получил на руку массивный браслет из чистого золота с надписью: НЕВЕСТАМ РОССИИ — ЖЕНЩИНЫ ФРАНЦИИ. Делегация офицеров с эскадры Авелана отъехала в Париж, где ее принял президент республики. В числе прочих Коковцев тоже стал кавалером Почетного легиона, к этому времени он уже имел орден Владимира и Анну второй степени. Флагмина любезно пригласили на маневры французского флота. В кают-компании французского крейсера «Латуш-Тревилль» кавторанг освоился очень быстро, найдя общий язык с хозяевами. Коковцева удивило лишь одно обстоятельство: стоило раздаться звучанию «Марсельезы», лица офицеров застывали как мертвые. На вопрос — почему они так реагируют на свой гимн, аристократ де Буггенвиль ответил: «Нас под эти аккорды еще недавно расстреливали…» За столом вино употреблялось умеренно, зато открыто стояли большие кувшины с шампанским, которое даже матросы пили, как в России мужики хлещут из бочек квас. В штурманской рубке Коковцев заметил, что карты разбиты на пронумерованные квадраты.
— Что это значит? — обратился он к штурману.
— Для удобства. Передавать многоцифровые координаты всегда сложно, бывают ошибки сигнальщиков в цифрах, что может привести к трагическим неувязкам. А здесь все просто: из квадрата тридцать восьмого перехожу в квадрат шестнадцатый. Один взгляд на карту — и все сразу видно. Никакой путаницы!
Об этом способе квадратирования карт Коковцев послал донесение под «шпиц», а там хорошее дело адмиралы торжественно погребли в своих архивах. Впрочем, в развитии минного оружия ничего нового Коковцев не обнаружил. На маневрах присутствовали и офицеры флота королевы Виктории, от них он получил приглашение посетить Ла-маншскую эскадру… У англичан было много такого, чему можно позавидовать. Особенно восхищали отличные мореходные качества кораблей и мастерство командиров. В самую теснотищу гаваней англичане влетали на полном ходу как угорелые, не боясь выброса на камни или столкновения. Но распорядок их дня напоминал дикую оргию кухарки, помешавшейся на чистоте. Матросы драили сибирлетом (каменными брусками) не только палубы, но скоблили им даже… пушки. Коковцев уже слышал, что в минном оружии Англия плетется в самом хвосте других флотов мира. Он выразил по этому поводу свое недоумение и получил надменный ответ:
— Зачем нам обороняться минами, если со времен Нельсона мы знаем одну формулу боя — наступать, подавлять, преследовать. А мина — оружие слабейшего против сильнейшего…
Владимир Васильевич, гость вежливый, не стал утверждать, что такая прямолинейная тактика есть отрыжка былой славы Трафальгара, а календари уже готовы открыть XX век… Зато вот пить англичане умели! Пробовали свалить и Коковцева, но он, парень еще крепкий, не только дошел до каюты своими ногами, но даже догадался перед сном снять брюки… Практические стрельбы англичане именовали «нужной заразой». Содрогания кораблей на залпах калечили арматуру, гасили в отсеках лампы, механизмы сдвигались с фундаментов, текли фланцы на трубах, в стыках корпуса появлялась «слеза», — у всех ведь так! Но англичане, оберегая чистоту от «заразы», стреляли скверно. Это правда, что, много плавая, они подавляли мир своей корабельной мощью, но мощь их калибров практически равнялась нулю. Немцы — вот это были мастера: им плевать, что летят стекла и кусками отскакивает от бортов защитная пробка, прильнув к прицелам, они садят и садят по щитам с дальних дистанций, а корабли у Михелей на диво прочные, выносливые. Французы шарахаются из одной крайности в другую, а теперь они стали союзниками России; это значит, что все ошибки в развитии их флота механически будут перениматься и русскими верфями, за что всем нам предстоит расплачиваться в сражениях — кровью, ожогами, ампутациями…