— Олаф так и не звонил? — спросила она.
— Нет. Сигрид, вы же знаете, нет никаких причин беспокоиться.
Я сказал это с раздражением, и мой резкий тон успокоил ее.
— Вы правы, я веду себя глупо. Мне давно пора бы знать.
«Что знать?» — подумал я, но промолчал.
— Хотите куда-нибудь выйти? — спросила она.
Я почуял западню.
— А вы?
— Меня не было дома весь день. А вы уже два дня сидите здесь безвылазно. Я подумала, может быть, вам хочется выйти прогуляться.
— Нет. Для разнообразия, знаете ли…
— Я понимаю, — улыбнулась она.
Уф.
— Я очень рада, что вы не хотите никуда выходить. Здесь так хорошо.
— Вам нравится эта вилла?
— Даже очень.
— Вы не находите, что обстановка немного…
Я помедлил, подбирая слово. Не мещанская, не помпезная, нет. Просто-напросто отвратительная — но этого я не мог ей сказать.
Мило улыбнувшись, она пожала плечами:
— Вы хотите сказать, мало похоже на Бобиньи? Вот именно. Я в этом ничего не смыслю, только знаю, что этот дом с его покоем и роскошью меня спас.
— А будь у вас возможность выбирать самой — вы бы выбрали эту виллу?
— Понятия не имею. Я рада, что у меня не было такой возможности, не знаю, способна ли я на такой выбор.
— Выбирал Олаф?
— Нет. Его предшественник.
Так-так, у моего предшественника тоже имелся предшественник.
— Олафу нравится этот дом?
Мне было трудно говорить о нем в настоящем времени.
— Не знаю, он мне не говорил. А ведь я, представьте, должна делать над собой усилие, чтобы заставить себя куда-нибудь выйти.
— Зачем же себя заставлять?
— Иначе я бы носа отсюда не высунула. Жила бы затворницей, а продукты первой необходимости заказывала бы на дом.
— Это бы кому-нибудь помешало?
— Я однажды попробовала.
— И что вышло?
Она смущенно покачала головой, давая понять, что не хочет об этом говорить.
— Я, во всяком случае, не высовывал отсюда носа два дня и, будь моя воля, так бы и продолжал в том же духе.
— Пожалуйста, продолжайте! — горячо воскликнула она. — На вашем месте я бы поступила так же.
— Мое присутствие вам не мешает?
— Наоборот. Лучше, чем в одиночестве.
— Понятно. Я или кто-то другой…
— Я не то хотела сказать. Вы здесь не первый, коллеги Олафа заезжали и до вас. Но вы не такой.
— Объясните.
— Другие… чувствуется, что для них это лишь передышка между двумя делами. Все равно как в гостинице, ничего интересного. Им не терпится скорее уехать. Их жизнь не здесь. Заметьте, я их понимаю. Что им этот дом? А вот вам, кажется, по-настоящему нравится здесь.
— Подтверждаю: нравится.
— Я очень рада. Вам интересен этот дом, вы читаете книги из библиотеки. И потом, вы первый, при ком я не чувствую себя гостиничной обслугой.
— Неужели?
— Да. Я не хочу сказать, что ваши коллеги невежливы, я понимаю, молчание им жизненно необходимо. Но с тех пор, как вы здесь, я почувствовала, что существую.
— Думаю, в присутствии Олафа вас тоже посещает это чувство.
— Меньше, чем с вами. Надеюсь, вы не сочтете меня бестактной или неблагодарной за эти слова. Олаф спас меня, он обо мне заботится. Но вы — другое дело: вам я интересна. По крайней мере, у меня сложилось такое впечатление.
— Готов подтвердить: вы мне интересны.
— Я польщена. Ваша жизнь богата событиями и исполнена смысла, а вы так добры, что проявляете интерес к моей незначительной персоне.
«Ваша жизнь богата событиями и исполнена смысла». Боже мой! В моей жизни вообще не было никаких событий до смерти Олафа и встречи с его женой. Знала бы она!
— Незначительной персоной я бы вас не назвал, наоборот.
Я не хотел быть понятым превратно, поэтому не стал ничего добавлять.
— Полноте, Олаф. Вы же понимаете, как проходят мои дни.
— Я этого не знаю, — ответил я, радуясь возможности узнать побольше о ее жизни.
Именно этот момент выбрал наглый котяра, чтобы войти и с негодующим видом встать перед хозяйкой.
— Ты проголодался, мой Бисквитик! Сейчас, сейчас я дам тебе поесть.
— Это не может подождать?
— Нет. Когда Бисквит голоден, если его не покормить немедленно, он начинает прыгать по столам, сшибая все подряд. Я со счета сбилась, сколько ваз он переколотил в доме.
— Неглупо. Если вы застанете меня за подобным занятием, учтите, что и мне требуется пища.
Она рассмеялась. Я пошел следом за ней в кухню. Бисквит с жадностью набросился на свои дорогущие консервы.
— Я принесу вам бутылку шампанского?
У нас уже завелись привычки.
Пока она ходила в погреб, я отвел душу, ругая кота:
— Идиот! Она готова была наконец посвятить меня в свой распорядок дня, и надо же было тебе пожаловать за своим мяу!
Бисквит не удостоил меня внимания. Перевес был явно на его стороне.
Вернулась Сигрид с бутылкой «Вдовы Клико» в ведерке со льдом.
— Давайте через день будем пить «Вдову», — предложила она.
Похоже, предполагалось, что я задержусь здесь надолго. Меня это устраивало.
— Может, мы вернемся в гостиную? Шампанское под Мурлыкин запах как-то…
— И правда, — согласилась она.
Мне к тому же не хотелось делить Сигрид с Бисквитом.
Она наполнила заиндевевшие фужеры и спросила:
— За что мы выпьем сегодня?
— За Сигрид. За вашу новую личность, которую дал вам я.
— За Сигрид, — повторила она и с наслаждением, словно утоляя жажду, осушила фужер.
Я выпил свой залпом, чтобы хватило храбрости напомнить ей о прерванном разговоре.
— Кот нас перебил, вы рассказывали мне, как проходят ваши дни.
— Вряд ли рассказ получился бы длинный, — улыбнулась она.
— Вы не успели даже начать.
— Вы же видели сегодня, как я вернулась. Разве это не ответ на ваш вопрос?
Мне показалось, что этот разговор ей неприятен. Я налил себе еще фужер, ломая голову, о чем же можно с ней говорить. Какую выбрать тему, чтобы не попасть на зыбкую или скользкую почву?
У моей собеседницы закружилась голова. Извинившись, она прилегла.