— Нет, спасибо, все прекрасно.
— Я бываю дома только по воскресеньям. Раз в неделю вам придется терпеть мое присутствие.
— Ваше присутствие мне очень приятно.
Она улыбнулась, приняв мои слова за дань вежливости, и ушла в соседнюю комнату.
Я был совсем сбит с толку. Она говорила со мной так, будто заранее знала, что я здесь задержусь. Я только того и хотел, но было ясно, что она принимает меня за кого-то другого. Кто же я, по ее мнению?
Вдобавок она извинялась за свое присутствие, будучи у себя дома. Мне было от этого неловко. По идее это я ее стеснял, а не наоборот. Я только диву давался, как далеко можно зайти в гостеприимстве.
Или я заблуждаюсь? Допустим, Олаф был членом банды и предупредил Сигрид, что крестный отец приедет к ним погостить на неопределенный срок.
В книжном шкафу в гостиной я наткнулся на роман, переведенный со шведского, — «Шмелиный мед» Торгни Линдгрена. Никогда о таком не слышал. Я улегся на диван и начал читать. Это была история о лекторше, которая в силу таинственного недоразумения оказалась в плену у двух безумных братьев на Крайнем Севере. Написано было превосходно, я не мог оторваться. Время от времени через гостиную, неслышно ступая, чтобы не потревожить меня, проходила Сигрид.
Я дочитал книгу до конца и не заметил, как задремал. Диван оказался уютнейшей западней, одет я был в свою постель, все располагало ко сну. Спать в любое время суток — это даже лучше, чем есть между трапезами. Я еще долго не открывал глаз, когда проснулся, смакуя всем телом этот избыток отдыха. Сквозь сомкнутые веки я скорее догадывался, чем видел, что уже стемнело. Мало-помалу я осознал, что рядом со мной кто-то дышит.
Открыв глаза, я увидел перед собой Сигрид — она сидела в сумраке напротив и смотрела на меня. Я так и подскочил.
— Вы, наверно, долго недосыпали, — заметила она.
Что да, то да. В мою бытность Батистом Бордавом меня постоянно мучила бессонница.
— Давно вы здесь? — спросил я.
— Нет. Я знаю, это невежливо.
Мне хотелось сказать, как я счастлив, что она присматривалась ко мне.
— Что вы, это я веду себя по-хамски — уснул в вашей гостиной. Все-таки я вас стесняю.
— Вы здесь у себя дома.
Что это — вежливый штамп? Или подтверждение тому, что она принимает меня за крестного отца банды Олафа?
— Мне понравилась эта книга, — сказал я, показывая ей «Шмелиный мед».
— Да, изумительная. Вы предпочитаете сладкую пищу или соленую? — спросила она, показав тем самым, что книгу читала.
— Когда как.
Ответ получился не из тех, которыми можно гордиться.
— А, например, сейчас — чего бы вы хотели поесть?
Во рту у меня пересохло, и определиться было трудно. Она, видно, поняла, что мой язык ищет информацию на нёбе, и сказала:
— У вас сухо во рту. Вам больше хочется пить, чем есть.
— И правда.
— Только не воду, ни в коем случае: вам нужен напиток, имеющий вкус. Но вкус не резкий, как у кофе, и не скучный, как у фруктового сока. Виски, боюсь, вас доконает, ведь вы только что проснулись.
— С вашим диагнозом трудно спорить.
— Лучшее, что можно предложить, — питье, которое утолит жажду и одновременно придаст сил и бодрости, ответит на призыв вашего нёба и облегчит жизнь, вернув вам ее вкус.
— Что же это за нектар?
— Охлажденное шампанское.
Я расхохотался:
— Скажите лучше, что это вам его до смерти хочется.
— Верно. Но мне приятно, когда мои желания совпадают с желаниями гостя.
Черт возьми, она что, делает мне авансы? Следовало быть осторожнее.
— И много у вас припасено шампанского?
— Вы даже не представляете. Хотите посмотреть?
Она протянула мне руку, приглашая обозреть ее несметные запасы шампанского. Все складывалось слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я вложил свою руку в ее ладонь, которая оказалась нежной, гибельно нежной.
Она привела меня в подпол, состоявший из нескольких просторных помещений, заставленных ящиками с неизвестным мне содержимым. Я вдохнул запах, который всегда обожал, тонкую смесь плесени, старой пыли, сумрака и тайны — запах подвала.
— Это не то, что нас интересует, — сказала Сигрид, — но вот здесь погреб.
Чего тут только не было, целый склад — окорока, сыры, овощи, кремы, соусы; провианта хватило бы на несколько месяцев.
— Мы готовимся к войне? — спросил я.
— Это вам лучше знать. Винный погреб вон там, ну а вот и наше счастье.
Она открыла дверь. Я увидел бассейн глубиной сантиметров тридцать, довольно большой, наполненный водой вперемешку с кубиками льда, среди которых торчали горлышки бутылок — бесчисленное множество. Казалось, наводнение из ледникового периода затопило могилу китайского императора, того, что приказал похоронить с ним тысячи статуй, изображающих его войско.
— Это сон, — выдохнул я.
— Таким образом, в любое время дня и ночи мы имеем шампанское идеальной температуры.
— Сколько же здесь бутылок?
— Понятия не имею. Бассейн проточный, аппаратура поддерживает течение и замораживает воду. Бутылки не должны стоять слишком тесно, чтобы льдинки могли плавать.
— И все — «Вдова Клико»?
— Это мое любимое, но здесь и «Дом-Периньон», любимый сорт Олафа. А из коллекционных у нас есть «Рэдерер» и «Круг».
— Как же вы их распознаете?
Лукаво улыбнувшись, она подвела меня к приборному щитку с кнопками; под каждой была написана марка шампанского и год.
— Выбираете шампанское, нажимаете кнопку — и бутылки освещаются. Вот, например, «Рэдерер» 1982 года.
Она надавила пальчиком на кнопку. Несколько бутылок засияли нефритово-зеленым ореолом.
— А если нажать все кнопки сразу…
Бассейн заиграл, как праздничная гирлянда, и стало видно подавляющее большинство осветившейся оранжевым «Вдовы Клико», бледно-голубое сияние «Дом-Периньона» и лиловые островки «Круга».
— Специальные присоски удерживают бутылки стоймя и на достаточном расстоянии друг от друга. Бассейн узкий, длинный и окружен коридором, чтобы легко можно было достать любую марку. Какое вы хотите?
— В честь Олафа я бы выпил «Дом-Периньон».
Я не решился добавить, что никогда его не пробовал. Столь важному лицу, как я, такие вещи не должны быть в новинку. К тому же мне хотелось узнать, каково на вкус любимое шампанское моего предшественника.
Сигрид достала бутылку и положила ее в ведерко, зачерпнув льда из бассейна. Я подивился плотности льдинок.