Буря бушевала всю ночь, да и утро выдалось хмурым, неспокойным.
Малфрида была задумчива. Она теперь не сомневалась, что разглядела в пучине некое древнее божество этого моря, что именно оно решило напустить на корабли ненастье. Но общаться с заметившей его ведуньей чужое божество не пожелало… или уже прошло то время, когда оно могло идти на общение со смертными.
Отец Григорий по-прежнему горячо молился. Малфрида наблюдала за ним издали со злорадной усмешкой. Да, дождь и впрямь пошел на убыль, но море все еще бушевало, волны наваливались друг на друга, исходили пеной, набегая на побережье. Малфрида подумала, не отогнать ли ей тучу, как некогда ее учили ведуны. Но одно дело — отгонять тучу, когда она только появляется, когда ветры еще могут поиграть ею да услать в сторону, но если небо затянуто до самого горизонта, любое волшебство будет напрасной тратой сил. К тому же Малфриде казалось, что присутствие священника, его упрямая вера ослабляют ее умение. А показать себя бессильной ведьма не желала.
Ночью опять грохотал гром, мелькали молнии над морем, освещая далекий горизонт. Малфрида стояла на берегу, смотрела на небесные всполохи и чувствовала — не ее Перун эти стрелы огненные посылает. Другое тут небо, другие духи в нем носятся. Такое ощущение было, что привычные ей небожители остались там, дома, на Руси, где люди им поклоняются и молят, давая тем силу.
Застывший на небольшом холме над морем силуэт ведьмы был хорошо виден укрывшимся в ложбине людям. Она стояла недвижимо, только одежды отлетали на ветру и развевались длинные волосы. Такой она и вернулась к кострам, метавшимся под растянутой и хлопающей на ветру парусиной — растрепанной, хмурой, молчаливой. Поглядела туда, где по-прежнему молился Григорий, и даже позавидовала его упорству, его вере. Она же не была в себе уверена и как будто опасалась, что привычное чародейство не подчинится ей. А ведь раньше в такое ненастье колдовская мощь ее словно переполняла.
Наутро мир опять был тих и прекрасен. Люди принялись проверять, не повредила ли буря корабли, а когда успокоились, стали переносить тюки, поднимать паруса. Поплыли по гладкой лазурной воде.
— Что-то у христианина лучше получилось с небесным воинством справиться, — заметил ведьме Свенельд, привычно налегая на рулевое весло.
Она недобро зыркнула темным глазом. Молвила: может, и Свенельд теперь в распятого Бога уверует?
Варяг не ответил. Вымолил ли и впрямь Григорий попутный ветер или море устало штормить после ненастья, но все было спокойно, корабли летели, и, сколько бы Малфрида ни вглядывалась в глубь пучины, никто более так и не являлся. Ну, кроме веселых дельфинов, опять затеявших у бортов ладьи свою веселую игру наперегонки.
На исходе третьей седмицы караван судов Ольги вошел в устье синего Босфора, откуда до Царьграда великого было уже рукой подать.
Флотилия Ольги величественно вошла в залив Суд, или, как его еще называли, Золотой Рог. На кораблях трубили в гудки, поднимались ряды весел, пышно вздувались вышитые паруса. Свенельд умело расположил корабли клином, сам, как и раньше, вел свой драккар во главе флотилии; большой струг Ольги с оскаленной мордой на штевне двигался следом, по бокам и позади, словно охраняя ладью правительницы, шли остальные корабли русов. Красиво получилось. Недаром столько народу столпилось на стенах Царьграда, на пристанях, на берегах предместий Сики и Хрисополиса.
Ольга стояла на носу корабля в специально приготовленном русскими умельцами для этой поездки жемчужном венце, за ее плечами развевался ярко-синий плащ, светилось, облегая стан, белоснежное парчовое одеяние. Ее знатные спутницы тоже принарядились, многие даже нацепили опушенные мехом головные уборы. Пусть и жарко, ну да меха — известная слава Русской земли, вот пусть ромеи и полюбуются.
Но ромеи не только любовались — прибытие столь крупной чужой флотилии многих взволновало. Хорошо, что быстрые хеландии еще в Босфоре встретили караван судов, переговорили с корабелами и поспешили доложить, что это с Руси прибыло мирное посольство. Поэтому, несмотря на то что к морю сбежалось немало ромейского люда, постепенно, когда прошло время, горожане стали понемногу расходиться по своим делам. Что они, раньше русских лодок тут не видели? Не менее чем два раза в год эти скифы появлялись тут, к ним уже стали привыкать.
Корабли же простояли у причалов в заливе Суда до самого вечера, люди оставались на местах, так как вдоль побережья выстроились облаченные в доспехи охранники, давая понять, что сходить гостям со стругов пока не надобно.
— Чего они там тянут? — мрачно вопрошала Ольга у Сфирьки, который лучше иных знал обычаи ромеев. — Долго ли мне ожидать императора? Вон и солнце уже садится, а Константин Багрянородный не спешит встретить гостью.
Маленький боярин мял рукой бороденку, раздумывая, как лучше пояснить правительнице, что у ромеев базилевсы так просто к иноземным гостям не спешат.
— Тут такое дело, княгиня пресветлая. Ромеи-то, они народ заносчивый, но и предусмотрительный. Они все у нас проверят, всех перепишут, товары учтут. И это не самоуправство их, это по уговору, какой еще при Олеге делался, да при Игоре в том подтверждение было. А ромеи, они к законам уважительно относятся, по любому поводу их не нарушают.
— Что значит «по любому поводу»? Чай, я не купчиха какая, на торги прибывшая. Я сама государыня! Мне можно и особую честь оказать.
— Ну вот и подождем, когда к нам из Палатия прибудут. Думаю, скоро уже.
Ждать пришлось долго. Только когда уже совсем смерклось, к русским судам приблизилась ладья с государственными чиновниками. Сфирька поспешил заверить Ольгу, что это сам эпарх Феофил явился, а он градоначальник константинопольский и очень высокий чин в Византии. Но княгиня все же с трудом сдерживала раздражение. Смотрела надменно на этого холеного хлыща в богатой парче, а его спутников и вовсе едва удостоила взглядом. И хоть эпарх держался уважительно, улыбался, бормотал приветствия, Ольге хотелось знать лишь одно: когда базилевс Константин пригласит венценосную гостью в свои палаты?
— Увы, великая госпожа, — развел руками эпарх Феофил, — я не правомочен назвать вам время приема у базилевса. Светлейший и божественнейший Константин Багрянородный почти ежедневно принимает послов со всего света, и он уделит вам время, когда оно у него появится. Но вы не должны гневаться. — Грек протянул руку, видя, как затрепетали ноздри этой красивой девицы в венце (эпарх Феофил был в глубине души поражен, как молодо выглядит правительница варваров с Руси). — А пока наисветлейший посылает вам эти дары, а также свое приветствие и надежду на скорейшее свидание. Однако это случится немного позже. Пока же вам надлежит оставаться на корабле. Мои люди посчитают, сколько спутников с вами, определят, куда их поселить, и займутся переписью товаров.
Ольга молчала, слушая священника Григория, который переводил сказанное. Она и сама уже все поняла, поэтому в какой-то миг резко произнесла по-гречески: