— Гляди, княгиня! — неожиданно выскочил вперед на своей лохматой степняцкой лошадке Претич, указывая на ворота града.
— Вижу, — процедила сквозь зубы Ольга. И резко: — Стань в строй!
Претич даже побледнел от ее резкости, посмотрел оторопело, но послушался. Вот так-то, не лезь, где не приказано, это тебе не древлян в селищах резать. И не в степи удалью перед печенегами похваляться.
Ворота Искоростеня и впрямь медленно и тяжело растворились, на мост над рвом выехали несколько всадников. Пятеро — определил Свенельд. И к Ольге:
— Двое — явно волхвы: одеяния белые длинные, верхом держатся неуверенно. Еще двое — воеводы, видать. Ну и Мал с ними.
— Женишок явился, — усмехнулась княгиня. — Что ж, побеседуем.
Она оглянулась на окружавших ее воевод.
— Грим и Кари, со мной поедете, — окликнула она варяжских ярлов, — и ты, Асмунд, будешь меня сопровождать. И ты…
Она озиралась, выискивая кого-то в толпе. Свенельд подался вперед, мол, вот он я, даже поводья уже поудобнее взял и руку, когда Ольга вдруг спросила:
— Эй, Свенельд, где твой ведун древлянский? Зря, что ли, его с собой тащили?
Свенельд сперва только отметил, что Ольга не зовет его с собой. Малкиню вон спрашивает, а не его, своего первого воеводу… А на переговоры должно тоже выехать пятеро, как и древлян — это справедливо.
— Княгиня, — не сдержал обиды в голосе Свенельд, но она так и опалила взглядом — строгим, непреклонным. Он отвел глаза, поправляя шлем на голове, словно тот ему жал. — Ну понятное дело — ты княгиня, я дурак… Но зато я Мала хорошо знаю, без меня тебе нельзя.
— Ты Мала и ранее знал, — отрезала она, — а он тебя вокруг пальца обвел с постройкой Искоростеня. Так что пусть ведун твой с нами отправится. Ты же следи за воинством.
Малкиню разыскали где-то в задних рядах войска, дали ему коня, по приказу Ольги ему кто-то из варягов передал спой округлый шлем с наглазьем, скрывающим лицо, чтобы спои не признали.
— Держись рядом, — строго приказала Ольга ведуну. — Не вздумай…
Хотела сказать «не вздумай переметнуться», но вспомнила, как этот молодой волхв не отходил от Малфриды, как волновался за нее, как будто беременная баба на сносях некое диво, нуждающееся в особой его опеке, и промолчала. Этот ведун свою ненаглядную не оставит даже ради князя Мала.
— Поехали! — вскинула княгиня руку в тяжелой перчатке. Мельком все же взглянула на понуро сидевшего Свенельда: перебьется. Ему и так за удачные сговоры с древлянами милостей от нее немало досталось. Вроде и справедливо хвалила, а ведь люди все одно поговаривают, что своего Свенельда она едва ли не от мошкары отмахивать собственноручно готова. Нет, надо и иным расположение выказать.
Они быстро преодолели открытое пространство, направляясь туда, где в проходе к мосту между наклоненными вперед заостренными кольями ждали их посланцы от древлян. Ольга ехала впереди, ее варяги по бокам, будто охраняя, Асмунд следом и чуть приотстав — ведун Малкиня.
Ольга прежде всего узнала Мала. Князь был в богатом корзно поверх пластинчатой длинной кольчуги — не иначе как киевской работы, отметила про себя и вздохнула: эх, Свенельд! Даже оружием торговал с извечными непокорными врагами.
Мал пристально и сурово глядел на нее из-под украшенного кабаньими клыками высокого шлема. Лицо столь строгое, что и не узнаешь в нем прежнего улыбчивого князя, какой разве что руки лизать долгожданной невесте не кидался. Сейчас же вон как насуплен. И взгляд такой… почти прожигающий. Но все же Ольга смотрела именно на него.
— Что скажешь, суженый навязанный? Разве нам теперь есть о чем говорить?
Его лицо оставалось так же замкнуто, почти исполнено величия, как отметила Ольга.
— Будет лучше, если вы уйдете, — произнес Мал глухо и решительно. — Иначе тут прольется немало крови. Куда больше, чем уже пролито. А жизнь возрождать куда труднее, чем от нее избавить.
— Раньше надо было об этом думать!
— Раньше нам нужна была свобода. Сейчас мы ее добились и так просто не отдадим.
— А мне нужна твоя голова, Мал, — ответила Ольга. — Так что говорить нам больше не о чем.
Она хотела развернуть коня, когда вдруг вмешался Асмунд:
— Если отдадите нам князя Мала и его приспешников мы удовлетворимся.
Ольга так и зыркнула из-под чеканного обода шлема на своего советника. Ох уж эти христиане! Ну она ему еще припомнит эту дерзость!
Асмунд же говорил, обращаясь именно к сопровождавшим Мала воеводам: один седой с вислыми длинными усами, чем-то даже внешне похожий на самого Асмунда, второй — молодой и дерзкий, смотрит весело, вырядился в волчью накидку, клыкастую голову зверя надел на свою, но сам в добротном кольчатом доспехе, да и конем правит умело, сдерживает своего горячего гнедого, будто играючи. И если седоусый ничего не ответил, то этот сделал непривычный жест: заломил резко одну руку, а другую заложил на сгиб первой.
— Вам ясен наш ответ, киевляне? — подал голову до этого молчавший седовласый волхв со словно сажей прорисованными черными бровями. В его глубоко сидевших черных очах будто сверкнул алый уголек. — Вы к нам пришли с войной, но от нее же и погибнете. И никогда более древляне не будут под пятой у Киева. Таково было знамение!
И он величественно поднял руку. Ольга теперь смотрела на него.
— Не вещай того, в чем не разбираешься, кудесник. Можешь ворожить сколько угодно, но я знаю то, что главнее твоей ворожбы. А именно — что с нами Перун! А его и твой Чернобог почитает, как более сильного. Так что…
— Зато Перун не служит бабам! — сказал, словно выплюнул, кудесник. — Ты воинство повела, и теперь ни до кого из вас Громовержцу и дела нет. Проиграна твоя сеча, княгини, не подаст вам небесный покровитель удачи. Ты сама своим присутствием ее развеяла!
И он расхохотался так зло и нехорошо, что у Ольги мурашки поползли под кольчугой. А ведь он прав, с запоздалым испугом поняла она.
Кудесник уже понукал коня, разворачивая. Да, наездник из него был никудышный, а вот воля его была сильна. Мал не стал больше задерживаться, послушно затрусил следом. Тоже ехал как-то неуверенно, словно править лошадью у него не слишком хорошо получалось. Зато оба воеводы развернулись споро и круто, седоусый и не глянул более в их сторону, а молодой, наоборот, вздыбил коня, опять вызывающе улыбался, окидывая оценивающим взглядом Ольг из-под волчьей личины. Даже имел наглость подмигнуть.
— Когда тебя приволокут к моим ногам — я крепко тебя покрою, — сказал. — Так и передай Свенельду, что с Мокеем любая баба тает. Он мою жену за дружинника своего отдал, я его ладу волочайкой в своем шатре сделаю… до того, как передам другим.
Грим и Кари плохо понимали речь древлян, поэтому только это и спасло дерзкого от брошенной в спину сулицы. Асмунд понял, но не счел нужным отвечать. Ольга могла тихо яриться про себя, но этому лохматому не станет показывать, как разгневана, — не дождется. И она молча поскакала со своими к ожидавшим их за пеленой дождя воинам. Однако, немного не доехав, сдержала бег буланой, загородив ее корпусом путь Малкине так, чтобы переговорить с ним без лишних ушей.