Когда так несется табун – впору ограждение поставить. Малфрида едва успела оградить себя невидимым барьером, как кони налетели на него, заржали, столкнувшись с негаданным препятствием. Несколько из них даже полетело через голову, потом поднялось, тряся длинными мордами, и снова понеслось за табуном. Земля вокруг гудела.
И тут Малфрида услышала крики людей, а затем разглядела гнавших табун всадников. Это были печенеги. С десяток, не более. Скакали, визжали пронзительно, крутили над головами волосяные арканы. Некоторые пронеслись мимо, продолжая преследование, но трое сдержали бег коней, натянули поводья. Их внимание привлекла длинноволосая одинокая девица у колодца. Сгруппировавшись, они затрусили в ее сторону. Переговариваясь, пожимая плечами, недоумевали, как это пешая девица одна могла оказаться тут. Малфрида их понимала. Бродя по степи, она догадалась, отчего это пленные не бегут от кочевников, хотя за ними никто особенно и не приглядывает. Обычному путнику, если он один, в степи гибель. Но она-то не была обычной. Потому и не боялась степняков.
Они подъехали совсем близко. На двоих были черные войлочные колпаки, на третьем, видимо главном, – обшитая лисой шапка. Грязные, в обтрепанных стеганых халатах. Но вот кони их выглядели богато, посеребренная сбруя звенела многочисленными бляшками.
Малфрида глядела на них, опершись локтем о край кладки колодца. Никакого испуга не выказывала, и это озадачило печенегов. Они даже огляделись по сторонам – нет ли поблизости еще кого, – но, кроме пыли, поднятой умчавшимся табуном, ничего не увидели.
Печенег в лисьей шапке спросил на ломаном славянском:
– Ты рус?
– Древлянка.
Они переглянулись, и печенег вновь спросил:
– Ты беглый рабыня?
Она медленно отрицательно покачала головой. Тогда печенег засмеялся мелким дребезжащим смехом, отчего его узкие глазки превратились в невидимые щелочки.
– Тогда будешь мой невольница.
Малфрида спокойно наблюдала, как он покрутил над головой аркан, собираясь набросить на нее петлю. Она только чуть шепнула что-то, даже не сменив позы, и петля аркана неожиданно застыла в воздухе, а потом, изменив направление, обвилась вокруг шеи одного из спутников богатого печенега. Тот взвизгнул, рванул повод лошади, так что она встала на дыбы, – и незадачливый всадник вывалился из седла.
Печенеги опешили, Малфрида же расхохоталась. Но через миг ей стало не до смеха, когда третий всадник стремительно кинул в ее сторону свой аркан. Ловок оказался копченый, петля так и обвилась вокруг шеи ведьмы, только немного запуталась в ее пышных волосах, но этого хватило, чтобы Малфрида успела выхватить нож и быстро резануть веревку.
Не то чтобы заволновалась, но какой-то азарт ощутила. Печенегов она вообще не любила, а эти к тому же и вели себя нагло. И Малфрида просто подняла их из седел движением руки. Те повисли на миг в воздухе в той же позе, в какой только что сидели в седлах, и тут же бухнулись на землю.
Похоже, печенеги так ничего и не сообразили. Повскакивали, кинулись к ней. Один даже саблю выхватил. Но при этом отчего-то развернулся и рубанул по своему же собрату. Так рубанул, что сабля прошла сквозь войлочный колпак, – брызнула кровь. Ошарашенный степняк так и остался смотреть на поверженного. Потом, словно до него что-то дошло, повернулся к ведьме. Рот его беззвучно раскрылся, как будто он тянул неслышное «о». Но печенег в лисе, видимо, оказался особенно туп.
– Ай-ай-ай-аааа! – заверещал он, наскочил, уже и руки протянул, но был вдруг отброшен чудовищной силой. Да и как отброшен! Подлетел едва ли не в поднебесье, завертелся в воздухе, размахивая руками и ногами, заверещал пронзительно, уносясь далеко. И рухнул где-то в степи, отсюда не видать.
Последний печенег, дико вращая глазами, стал отступать, выставив в сторону ведьмы кривую саблю.
– Отпустить тебя что ли? – произнесла Малфрида, выпутывая из волос обрывок аркана.
Очевидно, копченый, наконец, понял, с кем имеет дело, так как вдруг упал на колени, стал молить, даже лопотал по-славянски:
– Ты мой друга, я твой друга. Служить тебе стану.
– Тогда коней приведи.
Он согласно кивнул. Стал бегать, ловить лошадок. Привел всех трех на поводу, но близко подойти не решился, плюхнулся на колени, кланяясь.
И тут Малфрида отвела от него взор. Увидела, как по степи в их сторону скачут остальные печенеги. Улетевший копченый на них, что ли, упал, или просто табун уже перестал привлекать? Нет, ведут на арканах трех упирающихся тарпанов. Похоже, уже заметили, что тут, у колодца, не все ладно.
Вдруг только что клявшийся в дружбе печенег с криком бросился на ведьму. Она едва успела отскочить, но споткнулась и упала. Печенег тут же занес саблю для удара, но замер, выкатив глаза, напрягся так, что смуглое лицо потемнело от натуги. Малфрида смотрела на него снизу вверх отливавшими желтизной страшными глазами, видела, как тот дрожащими руками повернул клинок, резанул себя по горлу и стал оседать на колени, по-прежнему глядя на нее, потом рухнул лицом в траву.
Но Малфриде уже было не до него. Подъезжали остальные копченые, пронзительно вереща. В воздухе просвистела стрела, и ведьма только чудом успела откатиться в сторону. Стрела же вонзилась как раз в том месте, где она только что лежала. И тогда ведьма разозлилась не на шутку.
Дальше все произошло быстро и неожиданно. Пронеслись в воздухе горящие искры, и на печенегах вспыхнули их мохнатые шапки. Тут уже не до стрельбы из лука. Воины вопили, сбрасывали загоревшиеся головные уборы. Кони их полетели на траву, будто споткнувшись, а всадники катились кубарем, пытались встать, но трава вдруг стала оплетать их будто кожаными ремнями, земля втягивала в себя. Еще минуту стояли стоны и вопли ужаса, потом все стихло, и только слышался топот лошадей, да с торжествующим ржанием уносились прочь освобожденные тарпаны.
Малфрида перевела дыхание. Склонилась над колодцем, попила воды. Подозвала к себе оставшихся печенежских лошадок. Пять из них все же умчались вслед за тарпанами, но остальные пять носились вокруг, фыркали, бренча сбруей. Малфрида подумала, что у нее сегодня неплохая добыча. В конце концов, она поймала всех лохматых лошадок степняков и связала их поводья в единый узел. И уже совсем осталась довольна, обнаружив притороченные у седел полные вьючные сумки. В них она нашла копченое мясо, сухие лепешки, фляги с водой. Можно было перекусить и трогаться в путь.
Теперь у Малфриды на бедре висела сабля одного из печенегов искусной чеканкой и жемчугом. Она сменила истрепавшиеся в пути мягкие калиги, надев подошедшие по ноге замшевые сапожки одного из печенегов. Правда, сперва пришлось вытереть их песком и выполоскать, как следует в колодезной воде. Надела их еще мокрыми. Что ж, степной промысел тем и известен, что имущество мертвого переходит к победителю. Но отчего-то все это было не по душе ведьме. И она вдруг подумала, что степь ей надоела. Захотелось вернуться в леса. В родные древлянские леса. Сколько же она там не бывала!..