От анализа результатов охоты меня оторвал робкий голос Даны:
– Это ваши друзья?
– Да что ты! Разве я стал бы с друзьями так разговаривать?
– Значит, они – ваши враги?
– Ну какие у меня могут быть враги, Дана?
– Тогда кто они вам?
Действительно, кто они мне, эти Лешка и Федор? Зачем они мне? Почему я так рвусь вернуться туда, где все сплошь такие вот Лешки и полукриминальные Федоры?
– Так, никто. Просто знакомые.
– Они сделали вам что-то плохое?
Ну конечно, я должен как-то объяснить Дане свою хамскую выходку. Но как объяснить, почему я сорвался? Где найти слова?
– Понимаешь, Дана, есть люди, которые считают, что деньги надо заработать, а есть другие люди, которые думают, что деньги нужно просто иметь. Не имеет значения, откуда они берутся, важно, чтобы они были и их можно было тратить. И эти вторые люди очень не любят первых, они их презирают и считают недоумками и слабаками. Они вообще презирают всех, кто работает, и уважают только тех, кто тратит. А первые люди, соответственно, не любят вторых. Такое вот неразрешимое противоречие. Я работаю, они – нет, поэтому они не любят меня, а я не люблю их.
– Тогда зачем они к вам подошли, если они вас не любят?
Ну вот, пожалуйста, дообъяснялся. Я ведь и раньше зарабатывал деньги собственными потом и кровью, бои без правил бескровными не бывают, но недостатка в неработающих приятелях не было никогда. Если бы я сказал, что они меня недолюбливали, я бы соврал. Просто есть разные работы, и в клубной тусовке это очень четко разделяют. Биржевой брокер – одна песня, а домашний тренер – совсем другая. Но этого я Дане объяснять не стану.
– Так просто, – я пожал плечами, – поздороваться.
* * *
Прошло еще несколько дней, и когда я в очередной раз привел Дану к дяде, Владимир попросил меня зайти. Его жены Музы дома не было, и он провел меня на кухню и предложил чаю.
– Сделай описание «Крытой повозки на узкой тропе» Коллинза, тетя Муза тебе оставила альбом, – сказал он Дане.
Девочка кивнула и скрылась в комнате.
– Я не понял, что она должна сделать? – спросил я.
– Описать картину. Дана хочет быть искусствоведом, и Муза понемногу приобщает ее к профессии.
Володя налил мне чай, как и в прошлый раз, в красивую чашку, сам же прихлебывал давно остывшее пойло из огромной керамической бадьи. Странные все-таки у него привычки.
– Как дела у Даны? Есть успехи?
Успехи, безусловно, были, и я с удовольствием о них поведал. Володя внимательно слушал, кивал и то и дело вставлял:
– Ну да, ну да, Дана мне говорила.
Я не понимал, зачем он у меня спрашивает, если Дана и так все ему рассказывает. В какой-то момент я не выдержал и сердито спросил:
– Чего ты спрашиваешь, если сам все знаешь?
– У Даны свой взгляд, у тебя – свой. Она не может быть объективной.
– А я, выходит, могу?
– И ты не можешь. И я не могу. Мы все смотрим на ситуацию с разных сторон. Но если соединить три наших взгляда, то получится более или менее приближенная к истине картина.
– А сколько взглядов нужно, чтобы полностью приблизиться к этой самой истине? – пошутил я.
Он удивленно посмотрел на меня.
– Нисколько. Истина недостижима в принципе, если говорить об истине в полном объеме. К ней можно только приблизиться. Ты что, не проходил этого в школе?
– Скорее, это в школе прошло мимо меня. Ну и что ты понял, соединив три наших взгляда?
– Что Дане повезло с тобой, – улыбнулся Володя. – Я только не понял, три с половиной килограмма за месяц – это много или мало?
– Вообще-то мало, могло бы быть и больше.
– Тогда почему не больше? Дана что-то нарушает? Или тебе что-то мешает?
– Если терять вес слишком быстро, это опасно для здоровья. Например, почка может опуститься, сердце засбоит от нагрузок, и вообще всякие неприятности начнутся. В принципе я элементарно мог бы сделать килограммов шесть в минусе, но, если здоровье Даны пострадает, меня уволят. В общем, я пока побаиваюсь рисковать. Дальше посмотрим, как будет. Чтобы сжигать жир, нужно набирать объем нагрузок, а Дана совсем нетренированная, и я боюсь ее нагружать, мы входим в режим постепенно, медленно. Например, она двадцать минут ходит, потом десять минут отдыхает, потом снова ходит. И на велоэргометре так же, с перерывами. В общем, если мы занимаемся два часа, то не надо думать, что все два часа она работает как лошадь. Половину времени она отдыхает, чтобы пульс и давление пришли в норму, иначе рискованно.
– Нет-нет, – он замахал руками, – рисковать не надо ни в коем случае, здоровье дороже. Скажи мне, сколько, по твоим расчетам, тебе придется заниматься с ней? Год? Два?
– Не знаю, как фишка ляжет. Смотря каких кондиций она хочет достичь. Лично я считаю, что ей вполне достаточно сбросить килограммов двадцать пять, на это и года хватит. Но она же вбила себе в голову, что хочет быть, как Юля! А это может вообще никогда не получиться. У них разное сложение, разный тип. У Юли высокий рост, тонкая кость, узкие бедра, она весит килограммов, наверное, пятьдесят. Чтобы стать такой, как она, Дане нужно избавиться от сорока пяти килограммов, то есть фактически вдвое уменьшить свой вес. Это очень трудно. А в ее возрасте – даже опасно, если стараться уложиться в сжатые сроки.
– Я понял, – кивнул Владимир. – Знаешь, я хотел сказать тебе «спасибо» за твой разговор с Даной.
– Какой? – удивился я.
– Когда вы смотрели, как девочка на лошади катается. Не удивляйся ты так, – он лучезарно улыбнулся, – Дана мне все рассказывает, так что я полностью в курсе. Ты совершенно прав, нужно пресекать ее стремление быть «как кто-то», в данном случае – как Юля или еще какая-нибудь стройная красавица. Быть на кого-то похожим означает пожертвовать своей индивидуальностью, неповторимостью. Это глупо и неправильно, это полное неуважение к себе, пренебрежение к собственной личности, а мы с тобой договорились, что Дане, наоборот, нужно прививать чувство любви и уважения к себе самой, к такой, какая она есть. Потому что на самом деле она чудесная. Правда?
– Ну да, – неуверенно согласился я.
Володю опять понесло в дебри туманной зауми, и я не очень отчетливо понимал, чего он хочет и о чем говорит. Видимо, выражение тупой скуки проступило на моей роже, потому что он вдруг запнулся и внимательно посмотрел на меня.
– Тебе непонятно то, о чем я говорю?
– Если честно, то нет, – признался я.
– Но ведь ты все делаешь в точном соответствии с моими словами. Ты все делаешь правильно, умно. Я был уверен, что ты все понимаешь.