– Паша, а что ты будешь делать потом?
Вопрос застал меня врасплох, и вообще я его как-то плохо понял. Когда это – потом? Когда чай допью, что ли?
– Я имею в виду: когда ты закончишь заниматься с Дануськой. Что ты будешь делать? В профессиональный спорт ты ведь не вернешься, правда?
– Почему это? – возмутился я. – С чего ты взял? Очень даже вернусь. Вот восстановлюсь полностью – и вернусь. Нога уже почти совсем не болит, еще буквально месяц – и я начну тренироваться понемножку, форму набирать.
Володя посмотрел на меня удивленно и немного грустно.
– Паша, не обольщайся. После таких травм в профессиональный спорт не возвращаются. Если врачи пообещали тебе другое – они тебя обманули. Я понимаю, тебе неприятно это слышать, но придется это признать. Тебе нужно будет чем-то заниматься, зарабатывать на жизнь. Чем? Ты об этом думал?
Ну прямо-таки, обманули меня врачи! Много он понимает. Он что, медик? Социолог паршивый. Но не вдаваться же в споры по этому поводу. Лучше сделать вид, что меня это мало волнует. И вообще, я в полном порядке.
– А, – я беззаботно махнул рукой, – прокормлюсь как-нибудь. Буду группы тренировать в школах охранников или еще что-нибудь в этом роде.
Я надеялся, что он отстанет, но не тут-то было. Присосался, как пиявка.
– Или будешь готовить таких же, как ты сам? Бойцов для закрытых клубов?
В его голосе мне послышался некий скепсис. Он что, учить меня вздумал? Братца своего пусть учит, педагог недоделанный. А то у себя на кухне он рассуждать горазд, такой умный, так все знает-понимает, а на деле что получается? У брата проблемы, сам признает, у племянницы проблемы, и что-то я не вижу, чтобы он, такой умный и понимающий, эти проблемы разруливал.
– А хотя бы и так. – Я с вызовом посмотрел на него. – Что в этом плохого? Ладно, Володя, спасибо за ужин, я пойду.
Я решительно поднялся, но он жестом остановил меня:
– Подожди, Паша. Не обижайся на меня, не сердись. Я, конечно, лезу не в свое дело, но… Я вот что хотел тебе сказать. Эти парни, с которыми ты в клубе пособачился…
Ё-моё, ему Дана и об этом донесла! Она что, действительно рассказывает ему ВСЁ? Может, докладывает, сколько раз в туалет сходила?
– Они просто придурки, – сердито буркнул я. – И получили то, что заслужили.
– Не сомневаюсь. Но это твоя прежняя компания. Это тот круг, в котором ты вращался. Ты хочешь в него вернуться? Хочешь общаться с придурками? С богатыми бездельниками и карточными шулерами?
– Там же не все такие. Есть нормальные ребята, – ответил я, не особенно, впрочем, уверенно.
Честно говоря, после той встречи в стрелковом клубе меня начали посещать некоторые сомнения на этот счет.
– Не спорю. Но что-то, я смотрю, у тебя с ними дружбы-то не получается. Или они тебе не особенно нравятся, или – ты уж прости – ты им не особенно нужен.
– Да с чего ты взял?
– Тебе никто никогда не звонит. Или звонят, но редко. Разве не так? Они не ищут тебя, не созваниваются с тобой, не договариваются о встречах. Тебе это ни о чем не говорит?
Он был прав, чего уж скрывать. Но Дана-то, Дана-то какова! Донесла дядюшке даже о том, что мой мобильный молчит, как полудохлая змея. Змеи и живые-то не особенно шумные, а уж полудохлые… А она, оказывается, наблюдательная девчонка. Браво!
Однако слушать все это было совершенно не по кайфу.
– Не пойму я, к чему ты клонишь. К чему весь этот базар? Чего тебе дались мои друзья? – я с трудом скрывал злость.
– Да в том и дело, что нет у тебя никаких друзей, – спокойно ответил он. – Паш, пойми: это не твоя тусовка. Это не твоя жизнь. Это не твои люди. Поэтому и не ищет тебя никто, поэтому и друзей нет.
Я обалдел настолько, что машинально налил себе еще чаю. Ну что ж, раз налил – придется выпить. Его слова вогнали меня в ступор полного непонимания.
– А какая связь? – только и спросил я. – Какое отношение одно имеет к другому?
– Самое прямое. Вот смотри, я объясню. К каждому делу имеют склонности люди определенного склада ума и характера. Хирург – это один тип личности, театральный актер – совершенно другой. То же самое относится и к образу жизни. Жизнь отшельников ведут люди одного типа, жизнь активную и светскую – совсем другие люди. Это понятно?
– Ну.
– Но есть еще и такое понятие, как предназначение. Если человек понял свое предназначение и ему следует, то есть с удовольствием занимается тем, что ему на роду написано, то рядом с ним всегда будут находиться люди, занимающиеся таким же делом и поэтому похожие на него по менталитету, с похожим характером, с такими же жизненными ценностями и установками. С такими людьми ему легко и комфортно, с ними быстро находится общий язык и завязываются отношения, которые не порвутся только из-за того, что он угодил в больницу на полгода и временно выпал из профессии. Если твоя болезнь привела к разрыву и утрате связей, значит, это не те связи, которые тебе нужны, и, значит, ты общался не с теми людьми и жил не той жизнью. Теперь понятно?
Ого! Вот уже и до предназначения дошли. Мистикой запахло. Что дальше? Да он просто ненормальный! Господи, я-то, дурак, собрался было на него обижаться, а он – обыкновенный псих, свернутый на предсказаниях, предназначениях и прочей ерунде. Ну и семейка! Я уж обрадовался, что хоть один нормальный человек в ней есть, но, видать, ошибся.
– Слушай, – вполне мирно произнес я, – не морочь мне голову, а? Я в предназначения не верю, я вообще крутой атеист. И мне нравится та жизнь, которой я жил до аварии. Мне нравится ходить по пафосным местам, проводить время с денежными мальчиками, ездить на дорогой машинке и крутить с красивыми девками. Мне нравится, ты понял? Правда, для всего этого надо что-то собой представлять и иметь достаточно денег. Пока я работаю у твоего братца, я ничего собой не представляю, но настанет время – и я вернусь в эту жизнь, чего бы мне это ни стоило. Я в нее вернусь, слышишь? И не надо мне петь про предназначение, я сам про себя все знаю.
Володя некоторое время молчал, водя пальцем по черенку мельхиоровой чайной ложечки, потом поднял на меня очень серьезные глаза.
– У тебя ничего не выйдет.
– Это почему же?
– Потому что… Сколько лет ты в Москве?
– Ну, восемь. И что?
– Ничего. За восемь лет у тебя не вышло. Почему ты решил, что потом все получится? Все будет точно так же. За восемь лет ты не обзавелся жильем, постоянной женщины у тебя нет, постоянной работы тоже нет, твоя работа у Михаила временная, ты выполнишь свою задачу и уйдешь, постоянного источника дохода нет. Друзей нет. Что у тебя есть? Чего ты добился за восемь лет? Паша, восемь лет – это очень много, а у тебя – полный пшик. Если ты идешь дорогой, по которой за восемь лет ты никуда не дошел, значит, это не твоя дорога. Видишь, как все просто.