Но разбираться с этим вопросом времени не было. Сколько человек в этом доме знает, что она понесла чай ко мне в комнату? Домработница Нина – наверняка, а возможно, и еще кто-нибудь. Поэтому либо мне, либо Юле надо как можно быстрее появиться у кого-нибудь на глазах, чтобы нельзя было потом доложить папане, дескать, Юля пошла к Павлу и они пробыли наедине сколько-то там времени. Да и папаня, к слову заметить, сегодня дома, как-никак суббота. Но Юленька, судя по всему, уходить отсюда не собирается, устроилась основательно, коленки руками обхватила. Стало быть, сваливать придется мне.
Вот так и получилось, что я оказался в столовой в неурочное время – в пятом часу. Уж сколько я работал у Руденко, но в это время суток выходить в большую комнату с овальным столом мне не доводилось.
А в столовой Лена кормила полдником маленького Костика.
– Привет!
Мальчуган радостно протянул мне ручонку. Лена вскинула глаза и робко улыбнулась.
– Привет, – промямлил я, превозмогая так и не унявшуюся головную боль.
И вдруг я ее увидел.
Что-то произошло. Я не понимал, что именно. Столько раз я видел эту молодую женщину – и не видел ее. Она старалась казаться незаметной, ни с кем первой не заговаривала, постоянно одергивала сынишку, если он оказывался слишком шумным или подвижным, и вообще производила впечатление существа, пытающегося занимать на этом свете как можно меньше места. Учитывая положение бедного родственника «на птичьих правах», которое она занимала в семье Руденко, такое поведение казалось мне вполне естественным, посему я ни на чем не зависал и на Елену никакого внимания не обращал: среди красивейших женщин планеты матери-одиночки интересовали бы меня в самую последнюю очередь.
А вот в тот день я ее заметил. Я ее увидел. И пропал.
Тут же появившаяся Нина вопросительно посмотрела на меня, мол, чего изволите. Я попросил чаю покрепче и чего-нибудь перекусить. Через три минуты передо мной стоял обжигающе горячий фарфоровый чайник, чашка с блюдцем, плетеная корзинка со свежим хлебом и большое блюдо с холодными закусками.
Я пытался завязать разговор. Шутил. Улыбался. Забыл о тяжело ноющей голове. Говорил комплименты. Заигрывал с пацаном. Елки-палки, чего я только не делал, чтобы оживить наше совместное сидение вокруг стола. Ничего не помогало. Елена вроде бы и слышала меня, но почти никак не реагировала на мои попытки вступить в контакт, не улыбалась, а на вопросы отвечала односложно и смотрела преимущественно на сына. Ну, если главное в ее жизни это Костик, то…
– Хочешь быть сильным и всех побеждать в драках? – спросил я мальчика.
– Хочу! – звонко откликнулся он.
– Могу научить. – Я коварно забросил приманку. – Если мама разрешит. Как ты думаешь, твоя мама нам разрешит заниматься спортом?
– Разрешит! Разрешит! Да же ведь, мама? Разрешишь?
– Надо у Михаила Олеговича спросить, – ответила Елена, по-прежнему не глядя на меня.
Ну а как же. Кто в доме хозяин? И если мне разрешено в перерывах между утренним и вечерним сеансами заниматься чем угодно, то такая свобода, по-видимому, на проживающих в квартире не распространяется. На все необходимо высочайшее соизволение. Насколько я помню, бабушка Анна Алексеевна эту идею в свое время не одобрила, но ее резоны показались мне сомнительными. Почему бы не попытаться еще раз? Кажется, у папани мозги все-таки нормальные и он в своих решениях руководствуется в основном соображениями целесообразности, а не какими-то протухшими подсчетами: кто на чьи деньги живет и кто кому что должен.
– Хотите, я сам поговорю с Михаилом Олеговичем? – предложил я. – Не думаю, что он будет против. Что плохого, если я в свое свободное время буду заниматься с мальчиком? Это же бесплатно, дополнительных затрат не потребуется, а время у меня есть.
– Хорошо. – Она кивнула и вдруг подняла голову и посмотрела на меня с такой нежностью и благодарностью, что у меня сердце зашлось. – Спросите его. Если он разрешит, то я не против.
– Ура! – завопил Костик, и Елена тут же испуганно прижала палец к губам:
– Тише, сынок. Ты что? Разве можно так кричать?
Мне казалось, что я уже на полпути к победе, но в столовой появилась мадам Лариса Анатольевна. Елена быстро схватила Костика в охапку, оставив на столе недоеденный йогурт, и ретировалась. Дабы не откладывать в долгий ящик, я немедленно завел с хозяйкой разговор о своей готовности заниматься в свободное время с мальчиком. У Ларисы это не вызвало энтузиазма, хотя – видит бог! – я не понял почему. Ну что плохого в том, что ребенок будет сызмальства приобщаться к спорту?
– Я поговорю с Михаилом Олеговичем, – сухо сказала она. – Уверена, что эту идею он не одобрит, но я передам.
Разочарованный и недоумевающий, я продолжал сидеть в столовой, потому что не понимал, ушла Юля из моей комнаты или затаилась там и ждет, когда я вернусь. Конура моя от места приема пищи довольно-таки далеко, и если там и открывалась дверь, то здесь этого не слышно. Черт бы взял эту квартирищу размером в целый этаж! Ну представьте себе: на этаже четыре квартиры, одна слева, одна справа и две в середине. Так вот столовая находилась в левой квартире, а моя комната – в правой. Пока из одного конца в другой дойдешь – состаришься.
Лариса Анатольевна быстро выпила чашку кофе, выкурила сигарету и ушла, оставив меня одного. Я тосковал над своей чашкой, снова мучаясь головой и понимая, что вот-вот настанет время заниматься с Даной и мне нужно будет при любых раскладах вернуться к себе, чтобы переодеться. Дабы не думать о неприятном, я стал вспоминать Елену, ее глаза, ее волосы, ее робкую улыбку и ее неожиданный взгляд, полный нежности и благодарности.
В принципе ничего сверхъестественного для меня в этой ситуации не было, я всегда западал на женщин сразу, мгновенно, с первого предъявления, но ни разу еще не случалось, чтобы я так долго не мог разглядеть ее. Может, авария и долгое пребывание в больнице так на меня подействовали? Да нет, вряд ли, я ведь не живу монахом, и все девушки, которые за последние месяцы побывали у меня дома, были выбраны именно так: сразу, моментально, без долгих раздумий и разглядываний.
Без трех минут пять я, в соответствии с измененным графиком, отправился переодеваться и в коридоре столкнулся с папаней.
– Ну как? Пришел в себя?
– Да так, – я пожал плечами. – Пока не очень. Извините, что так вышло. Завтра я буду в порядке.
– Надеюсь. Насчет мальчика. Это совершенно лишнее.
Я с удивлением посмотрел на хозяина. Почему лишнее? Почему он против? Может, он просто сегодня не в духе и я со своей инициативой банально попал под раздачу?
Но Михаил Олегович не выглядел сердитым или раздраженным. Наоборот, вид у него был какой-то… расстроенный, что ли. Или даже виноватый. Может, Лариса не поняла, что я не прошу денег за занятия с ребенком? Может быть, папаня думает, что его пытаются раскрутить на дополнительную оплату?