Мы

положим ВАШИ СЛОВА на музыку

отпечатаем песню

издадим тираж для ЛЮБИТЕЛЕЙ ЭТОГО

ЖАНРА по доступным ценам.

КТО ЗНАЕТ, может быть,

именно Ваша песня

СТАНЕТ САМОЙ ГЛАВНОЙ

СЕНСАЦИЕЙ!!!

Не упустите шанса! Спешите! Пошлите сегодня же $ 25, и Вы — на пути к УСПЕХУ!

Искренне Ваши «Лирикс Анлимитед»".

Даже я, готовая поверить во что угодно, заметила, что это не написано, а напечатано. Первое письмо лично мне, и то с ошибкой. Не помня себя от боли, я изорвала его в клочочки до последней запятой и бросила в воду, как конфетти. Август и февраль похожи тем, что оба они приканчивают мечту. Назавтра появился рыжий кот, честное слово — тот самый, который перепугал нас четыре года назад, когда мы хотели исследовать дом, и уж точно тот, которого Капитан вышвырнул, прожив здесь неделю. Зашел он прямо в двери, словно отлучавшийся хозяин, собирающийся взглянуть, как тут его арендаторы. Капитан совершенно озверел.

— Да я его, дурака, еще когда выгнал! — он схватил метлу и замахнулся, но объемистый кот спокойно вспрыгнул на кухонный столик. Капитан повернулся туда, а он шмякнулся на пол, сметя хвостом чашку.

— А, чтоб тебя черти взяли!

Мы знали, что есть такой язык, но никогда его не слышали, и ужас наш вполне уравновешивался восторгом.

— Капитан, — спросил Крик, немного придя в себя, — вы понимаете, что сказали?

Еще гоняясь за котом, хозяин нетерпеливо бросил:

— Конечно, понимаю. Я сказал…

— Капитан, вы нарушили заповедь.

Промахнувшись еще раз, хозяин ответил:

— Крик, я эти нудные заповеди знаю не хуже тебя. Там нет ни слова про котов. Оставь ты свои проповеди, да помоги его отсюда выгнать.

Совершенно ошарашенный, Крик безмолвно повиновался и побежал за котом. Я засмеялась. Наконец Капитан рассмешил меня. Нет, я не хихикала, я гоготала. Он посмотрел на меня и улыбнулся.

— Рад слышать ваш смех, почтенный Лис.

— Ой, правда! — заходилась я. — Ни одного… про котов… во всей Библии… Там ничего не сказано, как с ними говорить.

Теперь засмеялся и он. Сидел на кухонном стуле с метелкой на коленях, и смеялся. Почему мы так развеселились? Обрадовались, что здесь, на острове, можно найти что-то незапрещенное? Никто не запрещал — ни Бог, ни Моисей, ни собрание методистов! Как хочешь, так с котами и говори!

Появился Крик, он нес отбивающегося кота. Увидев меня и Капитана, просто оторопел; он ведь не видел, чтоб мы вместе смеялись. Может быть, он не знал, ревновать ему или радоваться.

— Кто… кто… — выговаривал Капитан, — кто отнесет эту зверюгу Труди Брэкстон?

— Труди Брэкстон! — заорали мы с Криком. Мы и не знали, как зовут тетушку. Даже бабушка, ее ровесница, не называла ее по имени.

Отудивлявшись, я скорей обрадовалась. Да, конечно. Я ведь не хотела, чтоб капитан оказался шпионом или контрабандистом. Лучше ему быть Хайремом Уоллесом, который долго не был на острове, а теперь вернулся. А то лови саботажника или там выдавай разведчика!..

— Я отнесу, — сказала я. — Если не задохнусь от ихней вони.

Почему-то такое описание тетушкиного домика развеселило моего друга.

— Слыхали? — проверил он. — Если от вони не задохнется.

И они чуть не лопнули от смеха. Я схватила кота, как только Крик его выпустил, и сказала ему:

— Идем-идем, а то я тебя так назову!

Запретные слова я вслух произнести не смела, но со смаком повторяла их про себя, пока шла по дорожке к дому тетушки Брэкстон.

Насчет вони я не преувеличила. Окна были открыты, и пронзительный аммиачный дух стоял стеной между нами (я и кот) и палисадником. Кот рвался и царапался, оставляя у меня на руках алые полоски. Если бы я не боялась, что он вернется к Капитану, я бы бросила его перед входом и побежала обратно. Но долг есть долг, и я бесстрашно подошла к самому домику.

— Тетушка Брэкстон! — позвала я, перекрывая кошачьи вопли из-за двери. Кота я отпустить боялась, так что стояла на разваленном крыльце и голосила:

— Тетушка! Я вам кота принесла!

Изнутри мне ответили кошки; людских голосов не было. Я крикнула снова. Старуха не отвечала. Я решила сунуть кота через дырку в ставне и пошла к окну. Дыра была немалая, протолкнуть можно. Когда кот прополз до половины, я заглянула внутрь и увидела на полу что-то темное. На нем сидели кошки, они же ходили вокруг, и я не сразу поняла, что это — человеческое тело. Когда же поняла, испугалась. Бросив кота, я чуть не споткнулась в спешке, кинулась к Капитану и, громко пыхтя, рухнула у дверей.

— Тетушка Брэкстон! — выговорила я. — Лежит на полу, а по ней кошки ползают.

— Тише, тише, — сказал Капитан. Я постаралась отдышаться и все повторить, но на третьем же слове он, проскочив мимо меня, понесся к тому домику. Мы с Криком бежали за ним. Нам было очень страшно, но мы не отставали. Что бы ни случилось, мы хотели быть с ним — и друг с другом. Капитан распахнул дверь. Домов у нас не запирали, у многих и замков не было. Мы вошли втроем, не обращая на запах внимания. Капитан опустился на колени у тела, распугивая кошек.

Мы с Криком маячили сзади, тяжело дыша и глядя на все это со страхом.

— Жива, — сказал он. — Крик, беги к доктору. Когда придет паром, Билли отвезет ее в больницу.

У меня отлегло от сердца. Мертвых я видела, на острове без этого не обойдешься. Но я их не находила, не натыкалась на них первой. Все-таки так страшнее.

— И ты тут не стой, Сара Луиза, — сказал Капитан. — Пойди, найди кого-нибудь, чтоб мы ее перенесли.

Я понеслась исполнять приказание. Только позже я поняла, что он назвал меня полным именем. Никто ко мне так не обращался, даже мама, а он взял — и сказал. Удивительно, как это много для меня значило.

Я вытащила папу и еще двух мужчин из крабьих домиков, и мы побежали обратно. Капитан нашел раскладушку, они с папой осторожно перевернули тетушку и положили на матрасик. Капитан укрыл ее простыней. Мне полегчало, а то худые ноги как-то неприлично торчали из-под линялого платья. Потом четверо мужчин кое-как подняли самодельные носилки. Пока они возились, тетушка застонала, как будто ее потревожили, когда она видит страшный сон.

— Все в порядке, Труди, это я, Хайрем, — говорил Капитан. — Я тебя не оставлю.

Папа и другие двое мужчин странно переглянулись, но ничего не сказали. Им надо было доставить ее в больницу.

Глава 9

Убедило нас слово «Труди». Раз он его знает, значит, он — Хайрем Уоллес. Капитан так и не ходил встречать паром, и не крутился вечером у кабачка, где хвастались успехами, и не бывал в церкви. Однако несмотря на все эти промахи его приняли, сочли своим, просто потому, что он назвал тетушку «Труди», а ее так не называли с молодых лет.