Само их число потрясало, особенно если учесть, что, по оценкам консульских работников, за документами пришло около четверти всех детишек, прижитых американскими солдатами.
Хэнку с приятелями пришлось несколько часов простоять под палящим солнцем, чтобы вверить свои неофициальные семьи попечению дядюшки Сэма.
Хэнк, разумеется, солгал. Этим искусством он уже овладел основательно. Он не стал объяснять Мейлин, что ее ожидает иная участь, нежели подруг по вилле. Ей просто придется набраться терпения, но его азиатским женщинам не занимать, в чем как раз и таится один из секретов их притягательности. Настанет день, когда Хэнк пошлет за ней гонца, и они опять будут вместе, сказал он.
Вскоре Хэнк получил официальное уведомление, что его отправляют домой. Поскольку он отслужил не один, а целых два срока, то имел полное право с почетом демобилизоваться.
Но он был слишком большим патриотом, а на самом деле слишком запутался, чтобы принять такое кардинальное решение. И, к изумлению командования, попросил перевести его куда угодно, все равно, на какую базу, лишь бы это было Западное побережье США. Это освобождало от каких-либо обязательств во Вьетнаме и в то же время удаляло от Бостона.
Национальный институт здравоохранения — жемчужина в короне американской медицины — расположен в двадцати минутах езды от Белого дома, в Бетесе, штат Мэриленд. Комплекс включает шестьдесят три здания, из которых большинство выстроены из красного кирпича. Своей безмятежной обстановкой он напоминает студгородок.
Сама же базовая больница НИЗа представляет собой самое большое в мире кирпичное здание. В ней насчитывается ни много ни мало девять миль коридоров.
И гений здесь — обычное явление.
В этом комплексе, в лабораториях, раскинувшихся за больничным корпусом, в разное время работали не менее восьмидесяти восьми Нобелевских лауреатов. Здесь триста шестьдесят пять дней в году идут исследования, цель которых — найти оружие против рака, сердечно-сосудистых заболеваний, расстройств центральной нервной системы и других, не столь загадочных, но не менее опасных недугов.
Действительные члены институтского совета следят за теми счастливчиками, кому удается выдержать конкурс и получить исследовательский грант на два или три года. Отбор в значительной степени определяется важностью заявленной темы и мнением комиссии относительно способности заявителя решить поставленную перед собой задачу.
Мало кто из членов совета работает в больнице. В основном они сидят за кирпичными стенами своих лабораторий, приникнув к визиру электронного микроскопа в ожидании крохотного чуда. Коллеги иногда насмешливо называют их «крысиными докторами».
Тем не менее сельский врач, по сугробам спешащий за пять миль к больному в далекой сторожке, сделает свое дело намного успевшее, если будет вооружен новейшим препаратом, изобретенным в какой-то из лабораторий НИЗа.
Лора Кастельяно понимала, что шансы попасть на работу в такую лабораторию у нее минимальные, потому что работа в НИЗе приравнивалась к военной службе. И любой врач предпочел бы лабораторную горелку пожару мирных вьетнамских деревень.
Однако представленный Лорой проект по нескольким причинам заинтересовал отборочную комиссию.
Те члены комиссии, кто еще думал об увеличении своей семьи, понимали, что методика раннего выявления угрозы геморрагического диатеза у недоношенных детей может оказаться весьма полезной и им самим.
Кроме того, создавалось впечатление, что проект можно осуществить в довольно сжатые сроки, а значит, он мог стать дополнительным, когда придется просить в конгрессе очередных ассигнований.
Но Лора так никогда и не узнала, насколько все-таки она была близка к отказу. Помогло ей то, что по новому закону «О равных возможностях» к заявке больше не требовалось прикладывать фотографию.
А поскольку с незапамятных времен бытует убеждение, что красота и ум несовместимы, то, имей члены комиссии представление о внешности Лоры, ей бы немедленно отказали, как безмозглой блондиночке.
* * *
В последний день июня Лора попрощалась с немногочисленными приятельницами — сестрами из реанимации и кассиршей из буфета. Потом загрузила в багажник специально купленного подержанного «шевроле» чемодан и несколько коробок книг и покинула Куинс.
Целый год Лора прожила в глубоком унынии, теперь же она чувствовала воодушевление. Может быть, Вашингтон оправдает внешнее впечатление? Может, она наконец найдет здесь свое счастье?
Вашингтон не обманул ее ожиданий. Изо дня в день она трудилась бок о бок с величайшими представителями мировой медицинской науки. Что же касается имеющихся здесь возможностей, то не было такой книги, журнала или прибора, даже самого экзотического, который нельзя было бы раздобыть в течение шестидесяти минут.
Атмосфера научных институтов также отличается от царящей в университетах и колледжах. Работающие по грантам понимают, что время у них ограничено, а потому делают все, чтобы за этот период достичь наибольших результатов и опубликовать как можно больше работ, которые позволят им затем вернуться в свои университеты на постоянную должность.
Два педиатра, с которыми она делила лабораторию, оказались вполне приятными людьми. Оба были женаты, и весьма удачно, доказательством чего служила быстрота, с которой она получила от каждого приглашение к себе домой на ужин. Они хотели, чтобы жены лично пообщались с «бостонской красоткой», как ее называли за глаза, и убедились, что никакая опасность их семейному счастью не угрожает. И Лора прекрасно понимала, что если им придется вместе задерживаться в лаборатории, то жены должны быть уверены, что заняты они исключительно работой.
Лора самозабвенно любила педиатрию. А свидетельством того, насколько она плохо понимала самое себя, оказалась ее неспособность распознать в этой любви материнский инстинкт. А ведь ей уже было тридцать шесть. И биологические часы неумолимо шли вперед.
Ее стали мучить ужасные ночные кошмары. Лора понятия не имела, где сейчас живут Палмер с Джессикой, но знала, что вскоре после свадьбы у них родился ребенок. Он появился до срока, но весил целых восемь фунтов. В своих кошмарах она видела, как встречается с новыми мистером и миссис Тэлбот, смотрит на их малыша и кричит: «Нет, нет! Он мой! Этот ребенок мой!»
Несмотря на настойчивые уговоры Барни, она отказывалась идти к психотерапевту. Она не желала, чтобы в институте узнали о ее душевной слабости, и страшилась оказаться один на один со своими внутренними конфликтами. Ее даже посещали диковинные сны, в которых она исполняла сразу две роли: она была собственной матерью и ругала самое себя, «маленькую Лору», за то, что пережила такого ангелочка, как Исабель.
В часы бодрствования она знала только одну Лору Кастельяно, заслуживавшую ее уважения. Ту, которая в соавторстве со своим шефом Дейном Оливером накануне Рождества уже на первом году своей работы в НИЗе опубликовала статью в «Американском педиатрическом журнале». Это считалось блестящим результатом. Более того, ей предстояло выступить с этим материалом на Международном конгрессе в Мехико во второй половине января. В телефонном разговоре с Барни она призналась: «Летаю как на крыльях!»