— Ну, вполне уже можно гулять с каким-нибудь шестнадцатилетним.
— Такое впечатление, что для тебя вся жизнь — сплошные свидания.
— В твоем возрасте они должны составлять хотя бы часть жизни.
Изабель смутилась. Она не понимала, смеется он или, как она надеялась, просто хочет дать ей выговориться.
— Понимаешь, Питер, — принялась она объяснять, — скорее даже себе, чем ему, — я хожу на аспирантские семинары. Я это обожаю, и конца этому делу не видно.
Питер отхлебнул пива и спросил напрямую:
— А у папы есть какая-нибудь личная жизнь?
Вопрос повергнул Изабель в замешательство.
— Конечно, нет, он же мамин муж.
— Ты это серьезно? Их отношения больше похожи на длительное перемирие. Вообще-то, я рад, что она не сидит дома в хандре.
— Ты хочешь сказать, мама встречается с другими мужчинами? — От одной этой мысли Изабель расстроилась.
— Вообще-то да. Но я, честно говоря, не знаю, что у нее там за отношения — платонические или нет. Знаю только, что она определенно не дает себе зачахнуть.
— И есть какой-то особенный мужчина?
— Ну, скажем так, чаще других она ходит на концерты с Эдмундо.
— А он разве не женат? — удивилась Изабель.
— Господи, Изабель, ты что, с луны свалилась? Это же Калифорния, здесь разводы более обычное дело, чем бейсбольные матчи. Но если тебе это интересно, они уже много лет не живут вместе, но жена Эдмундо, как правоверная католичка, отказывается дать ему развод. А маме он нравится, у них так много общего!
— Не хочу больше об этом слышать, — заявила Изабель. Ей было неприятно, что брат так легко рассуждает о личной жизни мамы. — Думаешь, они… как это сказать… расстанутся? Мама с папой? — с тревогой спросила она.
— Так они и сейчас не вместе, разве не так?
Изабель замолчала. Питер спустил ноги со стола, подошел и обнял сестру.
— Послушай, Изабель, я это говорю не для того, чтобы тебя напугать. Но для чего тогда существуют братья и сестры? А кроме того, я ни с кем другим это обсуждать не могу.
Изабель была растрогана. Она нежно посмотрела на брата и прошептала:
— Знаешь, я и не представляла, насколько я по тебе соскучилась.
— Рад это слышать. — Он по-дружески обнял ее. — Сам с нетерпением жду лета, когда мы наконец опять будем вместе. Мама сняла домик в Йеллоустоуне и… — При виде вытянувшегося, расстроенного лица Изабель он осекся. — Эй, ты что, собираешься манкировать?
Девочка кивнула. У нее не было сил смотреть брату в лицо.
— Нет… — проворчал сквозь зубы Питер. — Как он может так с тобой поступать! Я так ждал…
— Я тоже, Питер, — жалобно произнесла сестра. — Но деканат удовлетворил мою просьбу об ускоренном обучении на бакалавра.
— Ты уверена, что это твоя просьба, а не его?
— Питер, какая разница, кто написал письмо. Мы оба решили, что это будет правильно.
Брат побагровел от гнева и разочарования.
— Изабель, не обижайся на грубое сравнение, но ты скоро станешь как медведь-одиночка, залезший на гору. Только после докторской степени никакой горы уже не будет.
— Будет, Питер. Чем скорее я закончу учебу и получу диплом, тем раньше смогу начать собственные исследования.
— Сестричка, он же не тебя любит. Ты для него только средство компенсировать…
Изабель встала.
— Я отказываюсь это обсуждать.
— Почему? Боишься, что сама начнешь так думать? — Уже в спину сестре Питер негромко произнес: — Позволь мне сказать тебе еще одну вещь.
Она остановилась и обернулась.
— В один прекрасный день ты прозреешь и увидишь, что глубоко несчастна. Я только хотел, чтоб ты знала: когда бы это ни случилось, в любое время дня и ночи я всегда здесь, у телефона.
Питер знал, что она не ответит. Ответить означало бы признать его правоту. Но по глазам сестры он понял, что она тронута до глубины души.
* * *
В последующие дни Изабель все больше волновалась. Она видела, что между родителями назревает стычка. Но когда настал этот ужасный миг, все прошло неестественно спокойно. Взрыв эмоций оказался безмолвным. Ибо мать Изабель уже давно для себя решила, что не позволит никаким обстоятельствам подорвать ее и без того непрочные отношения с дочерью.
Через два дня после того памятного разговора с братом Мюриэл пришла в комнату дочери, которая уже собирала вещи к отъезду.
— Помощь нужна? — предложила она.
— Спасибо, мам, у меня мало вещей.
— Послушай меня, девочка, — негромко начала Мюриэл. — Папа рассказал мне о ваших новых планах обучения со скоростью звука. Я оставила надежду его в чем-либо разубедить. Он действует с позиции силы. Он хорошо знает, что, как бы я ни была против такой учебы, я ни за что на свете не оторву тебя от твоего любимого занятия.
Изабель взглянула в полное тревоги лицо матери. Она не знала, что сказать.
— Спасибо, мам, — только и выдавила она.
Но разговор на этом не был исчерпан.
— С другой стороны, — продолжала Мюриэл, — нам с твоим отцом надо уладить и свои дела. Мы с ним оба согласились: давно пора признать, что нашего брака больше не существует. Мы подаем на развод.
Изабель разволновалась. Умом она понимала, что супружество родителей давно распалось, но все же тешила себя иллюзией, что они сохраняют семью ради нее.
Теперь же, когда все рушилось на ее глазах, она вдруг произнесла то, что ее всегда мучило:
— Мам, мне так жаль… Прости меня. Это все из-за меня.
— О чем ты говоришь, детка? — удивилась Мюриэл.
— Это я виновата. Там, где я, всегда неразбериха и хаос.
— Не знаю почему, но я подозревала, что ты захочешь взвалить вину на себя. В этом весь ужас развода. Даже самая пострадавшая сторона начинает считать себя виноватой. Но как бы странно это ни звучало, — еще тише добавила она, — одна из главных причин, почему я хотела положить конец этому неестественному противостоянию, — это то, что для твоего отца ты — единственный смысл жизни.
Адам все еще не оставил надежды пробудить в Тони материнский инстинкт. Он стал убеждать ее в том, что настоящей семье требуется настоящий дом.
Хедер уже была большая девочка, ей требовался просторный сад — и они переехали в пригород, в старинный трехэтажный белый дом с традиционными зелеными ставнями, занимавший угловой участок на Уэлсли-хиллз.
В одной из маленьких спален Тони оборудовала себе кабинет. Там у нее стоял компьютер, подсоединенный не только к центральному процессору ее адвокатской конторы и к базе данных по законодательству под названием «Лексис», но и к компьютеру ее отца.