В душе Рей бушевал, но был вынужден сохранять приличие. В конце концов, повторял он про себя, это сын ее научного руководителя.
— Я видела на столе у Карла твою фотографию, — заметила Изабель.
— Ага, он ее использует в качестве мишени для дартс, — огрызнулся Джерри. — Полагаю, он говорил тебе, что я — живое опровержение поговорки про яблоко и яблоню.
— Точнее, он мне говорил, что у тебя сейчас переходный возраст, ты бунтуешь, — уточнила Изабель. — И что вообще ты очень способный.
— Нет, это я раньше был способный. Потом я на все это махнул рукой, бросил школу и пошел в профессиональный теннис.
— Тебе так хочется, чтобы тебя считали дурачком? Почему? — с неподдельным интересом спросила Изабель.
— Правду сказать? — Он вдруг посерьезнел и стал совсем не похож на того шута, каким только что был. — Расскажу тебе поучительную притчу. Когда-нибудь поможет тебе в выборе мужа.
Сколько можно это терпеть, мысленно возмущался Реймонд. А Джерри начал свой рассказ:
— До тебя Карл Прахт был самым молодым ученым, когда-либо участвовавшим в физических исследованиях университета Беркли.
— Я этого не знала, — перебила Изабель.
— Во-во. — Парень кивнул. — Его корона перешла к тебе. Но это неважно. Помимо этого, он еще умудрился в совсем юном возрасте жениться на талантливой математичке. Результат этого убийственного сочетания генов перед тобой — с коэффициентом умственного развития выше двухсот.
Реймонд оживился. Он был заинтригован происхождением этого паренька и его фантастическими интеллектуальными способностями.
Изабель сразу увидела родственную душу — уж этому парню не надо будет объяснять, почему она порой ощущает себя белой вороной. Что еще важнее — Джерри нашел в себе смелость бежать из этого питомника гениев.
— Ты только подумай, как много тебе дано узнать о мире, — проговорил Реймонд. Он впервые включился в цивилизованную беседу с юным Прахтом.
— Мистер да Коста, я бы не сказал, что этот мир меня очень впечатляет. Всего лишь замусоренная, перенаселенная околица Вселенной. Мне больше по душе космос.
Да уж, мысленно проворчал Реймонд.
— Между прочим, как мне все время напоминает мой отец, первые мои слова были: «Почему звезды светят?»
— Правда? — воскликнула Изабель, вспоминая свои детские терзания и ощущение себя пришельцем с чужой планеты. Про себя она невольно отметила, что волосы у него совершенно выгорели на солнце, отчего глаза кажутся синими-синими.
— Сколько тебе было лет? — поинтересовался Рей. В его голосе зазвучали ревнивые нотки.
— Не знаю даже, — отшутился Джерри. — Кажется, смотреть на звезды и задавать свои вопросы я начал еще в пеленках.
— Что ж, тебе было у кого спрашивать, — сочувственно произнесла Изабель.
— Тебе тоже, — ответил тот комплиментом на комплимент. Он уже понял, что лестью легче завоевать расположение.
— С тобой мама с папой занимались? — продолжал допытываться Рей.
— Без конца, — вздохнул Джерри. — На грани того, что называется жестоким обращением с ребенком. Они меня так достали своими науками, что пришлось умолять отдать меня в школу. — Он усмехнулся. — Конечно, это была не простая школа. А школа для «особенных» детей. «Одаренный» про себя не скажу, но я пролез. У меня был мощный стимул — теннисные корты. Впрочем, это не так важно. Главное, что я там подружился с Дариусом, который, как и я, оказался помешан на звездах. Мы построили телескоп, даже отшлифовали идеально правильное зеркало. Со стеклом работал в основном я, а Дарри соображал, как с помощью лазера измерить кривизну. Фактически он сделал интерферометр. Два месяца мы над этим зеркалом корпели. Как нетрудно догадаться, отец хотел, чтобы мы описали свои опыты в научном журнале, но мы с Дарри эту идею отвергли. И вот теперь образчик нашего инженерного искусства стоит в самодельном фанерном корпусе в другой части сада — и купол, между прочим, вращается, как настоящий. Если вам хоть капельку интересно, с удовольствием продемонстрирую.
— Еще бы! — не раздумывая откликнулась Изабель.
— Не ночью же! — резко перебил Рей, только потом поняв всю абсурдность своей реплики. — Я хотел сказать, как-нибудь в другой раз, — поспешил он исправиться.
— Отлично, — обрадовался Джерри. — Будем считать, что вы мне обещали. А теперь, когда я произвел на вас неизгладимое впечатление, могу я узнать побольше об Айзе?
От такого варварского обращения с именем дочери Реймонд передернулся.
— Боюсь, по сравнению с тобой я очень скучно живу.
— Я бы так не сказал, — возразил отец.
— Пап, но это правда. Ты такой славный, что против тебя невозможно бунтовать. Даже ради тенниса.
— Что? — Джерри наигранно отшатнулся. — Хочешь сказать, ты не играешь в теннис?
— Ей это неинтересно, — быстро вставил Реймонд.
— Вообще-то, пап, я не знаю, я ведь ни разу не пробовала.
— Это всего лишь игра, — со всей категоричностью заявил Реймонд. — А жизнь — нечто серьезное.
— Тут вы не правы, — с жаром возразил Джерри. — Я от тенниса получаю куда больше удовольствия, чем все эти умники от своей науки. Мой горизонт кончается у задней линии, и ничто не доставляет мне такой радости, как послать победный мяч в дальний угол. Сколько еще вы здесь отыщете людей, у которых более скромные амбиции, нежели новая теория относительности? Хочешь, дам тебе несколько уроков, Айза? В физике я не силен, зато теннис — моя стихия.
— Ого! Было бы здорово. То есть… — Она автоматически повернулась к отцу за советом.
— Джерри, у Изабель очень плотный график. Даже не представляю, как она время найдет.
— Мистер да Коста, я вас прекрасно понимаю, но вы сами удивитесь, как много мы с ней успеем освоить, пока вы будете заниматься со своими учениками в субботу.
Вновь припертый к стенке, Реймонд лишь подивился, откуда все знают о его подработке. Да еще в таких подробностях. Но тут же вспомнил, что сам тысячу раз вешал на физфаке объявления о репетиторстве — с указанием свободных часов.
Джерри повернулся к девушке:
— Что, если в субботу я часиков в десять загляну? Принесу вторую ракетку. Может, и тапочки подходящего размера на чердаке отыщутся.
Изабель была бы рада согласиться, но не знала, как на это отреагирует отец.
Не дожидаясь ответа, Джерри вдруг откланялся.
— Извините меня, ребята, но мой плохо координированный братец устроил там настоящее столпотворение. Поспешу-ка я к нему на выручку. Увидимся в субботу, Айза, — прокричал он уже на бегу.
— Боже мой! — вздохнул Рей ему вслед. — Представляю, как разочарован Прахт.
— Что ты хочешь этим сказать, папа?
— Парень явно с дефектами.