Стрекот сверчков и пение птиц неожиданно стихли. Сейчас Стар слышала только бешеный стук собственного сердца, бившегося, казалось, прямо в ушах в одном ритме с его сердцем. Время замедлилось, пока она наблюдала за тем, как по его обнаженной груди стекают капли воды, струятся вниз по мышцам пресса вниз, к блаженному забытью…
Кэллам ведь славен своим здравым смыслом. Ему и отстраняться.
Но, подняв наконец жадный взгляд к его глазам, она прочла в них не холодную отстраненность, а страсть под стать своей собственной.
– Ты сводишь меня с ума, – пробормотал он.
В следующую секунду Стар уже оказалась в его объятиях, наслаждаясь страстным, жарким, болезненным поцелуем, который сломал ее логические построения. Все благие намерения были забыты в тот же миг. Она не могла связно мыслить, не чувствовала ничего, кроме головокружения от внезапно нахлынувшей страсти, расплавленным потоком устремившейся по венам, заставлявшей ее еще больше ослабеть от острого желания.
Руки девушки легли на мускулистую мужскую грудь, исследуя каждый сантиметр и наслаждаясь потрясающими ощущениями. Ее тонкие пальчики вновь и вновь отыскивали самые чувствительные местечки, полагаясь на свою, как выяснилось, исключительную память.
Кэллам застонал – низко, хрипло, возбуждающе. Не раздумывая больше ни мгновения, Стар подпрыгнула и повисла на шее мужчины, обхватив его ногами за талию. И если первый поцелуй освободил рвущийся на волю хаос, то трение плоти о плоть через тонкий хлопок угрожало окончательно затопить сознание пеленой страсти.
Он прервал поцелуй и нагнулся к шее Стар, прикусывая кожу и заставляя ее таять от блаженства. Не забыв ни одного чувствительного местечка и открывая все новые, Кэллам спускался все ниже, ниже…
Она беспомощно запрокинула голову, ощущая, как по телу горячей волной проходит желание, и бездумно глядя в небо. Когда его губы наконец прикоснулись к ее груди, Стар застонала и выгнулась ему навстречу, желая, чтобы это сладостное безумие длилось бесконечно…
Однако все хорошее когда-нибудь заканчивается, и чаще всего рано, а не поздно. Кэллам неожиданно замер, поднял голову… Выражение его лица резко изменилось, когда исчез согревающий жар сплетенных тел и разгоряченная кожа покрылась мурашками от внезапного холода.
– Мы не можем сделать это.
Она готова была заплакать от разочарования, когда Кэллам снял ее руки со своей шеи и помог встать на трясущиеся ноги.
Разумеется, они не могли сделать это! Стар провела целый день, старательно убеждая себя в этом.
Кэллам нахмурился и покачал головой:
– Этого не должно произойти. Мы работаем вместе.
– Конечно, это могло бы стать серьезной проблемой, если бы мы уже не переспали. По-моему, это сводит на нет все возможные обвинения в сексуальных домогательствах.
– Дело не в этом.
– А в чем?
Девушка подняла голову и посмотрела Кэлламу прямо в глаза. Ей было очень любопытно, что он сейчас скажет, какую из тысячи и одной причины извлечет на свет божий в этот раз.
Возможно, ничего нового он не придумает (в конце концов, внутренний голос поработал на славу). Но факт оставался фактом: они полностью потеряли над собой контроль сейчас, и это невольно заставляло задуматься. Какие слова могли потушить искру, снова разгоревшуюся от первого прикосновения?
– У меня нет на это времени.
– Нет времени на то, чтобы отдохнуть, расслабиться и получить удовольствие? – огорченно протянула Стар, неодобрительно покачав головой. – Ты говоришь неправду и прекрасно знаешь об этом. Просто у тебя уже есть женщина, верно?
Он нахмурился, снова стиснув челюсти так, что на подбородке дернулась жилка. Стар готова была поклясться, что этот свирепый взгляд редко терпел неудачу, когда требовалось запугать кого-то. Но на нее он не подействовал.
– Или для тебя это нормально – заняться сексом с женщиной, а потом бросить ее навсегда?
Он чуть слышно выругался.
Ладно, пусть последний аргумент был не слишком справедливым. В конце концов, Стар ничего не знала о его личной жизни. Однако ей хотелось добиться наконец хоть какой-то реакции, заставить Кэллама признать, что невозможно игнорировать существующее между ними притяжение, даже если исправить ситуацию никак нельзя.
– Знаешь ли, ты живешь в этом коттедже, работаешь со мной в одном офисе… Это слишком…
–
Не в силах противиться вспыхнувшему желанию прикоснуться к нему, Стар легонько дотронулась до ямочки на правой щеке, спустилась к подбородку, вниз по шее, пока, наконец, кончик указательного пальца не замер на ключице. Она искренне наслаждалась ощущением разгоряченной кожи и шепотком страсти, обещавшими блаженство.
– У меня на уме было слово
– А ты стараешься избегать сложностей, верно?
В яблочко. Стар и сама была такой. У нее хватало сложностей за последние несколько лет, пора уже немного отдохнуть от них.
И вот перед ней парень, который может дать именно то, что нужно, способный пробудить ее женственность, открыть удовольствия, о которых раньше доводилось только мечтать. Что уж говорить, в Сиднее Кэллам показал ей, каким может быть секс… И в то же время там находилась другая квартира, где Сержио разбил ее мир вдребезги… Но об этом лучше сейчас не думать.
Кэллам был прав. Любые отношения, кроме деловых, только еще больше усложнят ситуацию. Она недавно с трудом выбралась из разбившегося на части романа. Неужели нужно опять добровольно соваться на минное поле?
Он настороженно сделал шаг назад. Его лицо резко помрачнело.
– Давай забудем о том, что это вообще было.
Стар кивнула, ощутив облегчение, причудливо смешанное с разочарованием:
– Так, легкое помрачение… сбой сигнала на радаре.
Кэллам еще некоторое время молча смотрел ей в глаза, а затем отвернулся. Однако Стар услышала, как он пробормотал:
– Еще какой сбой…
С этими словами мужчина направился прочь широкими шагами, словно стремясь убежать от нее и от внезапно возникшей проблемы.
Рассвет над Мельбурном уже занимался, разливая розовые и золотые лучи по рабочему столу Кэллама. Он зевнул, потянулся и устало потер глаза рукой.
Давненько он не оставался в офисе на всю ночь. В спине протестующе хрустнуло, когда он встал и немного размял затекшие, сведенные судорогой мышцы.
Присев на подоконник, Кэллам посмотрел на стремительно светлеющее небо.
Сколько таких рассветов он видел после того несчастного случая? И не сосчитать. Работа была тогда единственным способом сохранить рассудок и отогнать навязчивый призрак вины, угрожавший разорвать изнутри душу.