Вдруг вспомнила, с какой неохотой Катя выжимала из себя подробности про Сашу, как не сразу отвечала на вопросы – она все придумывала на ходу, пытаясь сопоставить, что уже рассказала, а чего еще не было. Самые убедительные истории звучали по телефону, к ним Катя готовилась. А вот с ХИшками она переборщила. От Лизы Ира знала, что самая крупная игра по Толкиену проходит всегда в начале августе, а не в ноябре. В конце осени в Екатеринбурге и правда снег уже лежит.
Чайный пакетик медленно опускался на дно, от него шли коричневые разводы, прозрачная вода темнела, веревочка напитывалась влагой, бурая капля лениво стекала по стенке чашки.
Катя молча пила чай, хрустела тортом. Интересно, на что она надеялась? Что Ира ее простит? Она на нее и не сердилась, просто больше не хотела находиться рядом с этим человеком. Ее больше ничего не держало около Кати, ее не интересовало, как посмотрит на нее Митька, ее больше не будет удивлять, если Ленка снова заставит Лешку сидеть рядом с собой. Все это была жизнь. Их жизнь. Ну а у нее своя жизнь. И ей больше не хочется тратить ее на чужие игры.
– Я пошла, – Катя погоняла во рту чай, смывая прилипшие к зубам вафли. – Ты когда в школу?
– В понедельник.
– В понедельник мы уже не учимся.
– Значит, в новом году.
За Катей закрылась дверь. Ира стояла около окна, смотрела, как подруга, размахивая руками, идет через дорогу, как скрывается за домами. Она легко могла представить, куда Катя пойдет дальше, что будет у нее справа, что слева. Она даже могла представить, что Сергеенко будет делать на праздники. Вместе с Катей что-то уходило, оставляя в душе у Иры пустоту. Неужели навсегда? Это колючее чувство одиночества?
Ира прошла в комнату, заставила компьютер «проснуться». Щукин был в Сети. Он ждал ее. Пожалуй, к весне надо раздобыть где-нибудь денег и купить велосипед, а то долго на багажнике она не протянет. И не забыть навестить елку. Сделать это надо до нового года, пока ее не убрали.
Ира придвинула к себе клавиатуру.
«Привет, – отбила в голубом окошке. – А ты сможешь войти в закрытый кабинет химии?» Елка стояла там.
Откинулась в кресле, дожидаясь ответа.
Жизнь – это тень ходячая, жалкий актер,
Который только час паясничает на сцене,
Чтобы потом исчезнуть без следа;
Это рассказ, рассказанный кретином,
Полный шума и ярости,
Но ничего не значащий.
«Макбет» Шекспир