Опыт оказался неплох. Романтика, красота, высокие бокалы, розы в серебряном ведерке, тихая музыка – едва выскочив из мужественных объятий, Аллочка выключила музыкальный центр. С этой музыкой сцена соблазнения казалась слишком уж классической, следовало поубавить сладкой прелести.
И все. Время от времени они встречались – примерно раз в два месяца, чтобы все повторить, и получали от этого удовольствие, и миленько щебетали, валяясь в шелковых подушках, и даже попробовали вместе принять душ. Это оказалось очень неудобно, мокро и опасно для жизни, потому что в соответствии с правилами в душе следовало “начать все сначала”, и он решил “начать”, и чуть не сломал ногу на скользком полу, а у Аллочки с волос текло, они лезли в глаза, и она чувствовала себя, как собака под дождем – шерсть как будто чужая и псиной воняет.
И все!
От одного взгляда на Григория Батурина в голове у Аллочки Зубовой происходило какое-то движение, как будто ударяла черная молния и каждый раз выжигала все вокруг. Ей хотелось его потрогать – ну хотя бы через одежду! Просто потрогать, узнать, какой он на ощупь, какая у него щека, какие пальцы или волосы на затылке. Ей представлялось, что он особенный, ни в чем не похожий на гарвардского карьериста, а весь Аллочкин опыт ограничивался именно им.
Она умерла бы от страха, если бы Батурин “обратил на нее внимание”, и страстно желала, чтобы “обратил”. Она даже умоляла его про себя – посмотри на меня. Ну, посмотри, это же я! Ну, почему ты так и не смотришь?! То, что ты уставляешь в меня глаза, – не в счет!
– Что? – вдруг спросил он совсем рядом. Голос был недовольный. – Что вы на меня вытаращились? Я забыл отстегнуть парашют?
Аллочка покраснела как рак.
Как рак, которого сварили и собираются есть. Живой, еще не сваренный рак, вовсе не красный.
– Гриш, я ничего не понимаю.
– Извините, – быстро сказала Аллочка, – Кира Михайловна, можно мне попозже зайти?
Кира протяжно вздохнула:
– Ну конечно.
Аллочка выскочила в коридор и побежала, вспоминая, как она на него таращилась, а он заметил и даже спросил про парашют!
На лестнице она с разгону врезалась в чью-то спину и пошатнулась.
– Извините!
Спина сделала оборот и оказалась Кириным мужем.
– Ничего, – сказал он, – вы об меня не ушиблись? Аллочка покачала головой.
Кирин муж посмотрел наверх – шея была крепкой и сильной, Аллочка рассмотрела, – а потом попросил интимно:
– У вас нет сигарет? Я никогда не курю в присутствии Киры. Считается, что я некурящий и спортивный. Сигареты у меня в машине.
– Конечно! – пылко воскликнула Аллочка и сорвала с плеча портфель. – Сейчас!
Для конспирации, как объяснил Сергей, они спустились еще на один пролет и глубокомысленно закурили.
– Веселая у вас в редакции жизнь, – рассматривая свою сигарету, заговорил наконец Сергей, – просто завидно. У нас все не так.
– А где вы работаете?
– Я директор по науке компании “Сони”. Конечно, не всей “Сони”, а только российского представительства. У нас все спокойно и размеренно. Почти как в раю.
– Вы думаете, что в раю спокойно и размеренно? – неожиданно спросила Аллочка, и он засмеялся.
– Наверное, по-разному. У каждого свой рай. В моем именно так.
В моем раю, подумала Аллочка, черная молния все время ударяет в одно и то же место. В моем раю должен быть Григорий Батурин.
Вот только как его туда заманить?
И что делать с тем, о чем она знает!..
– Кира… очень переживает?
– Ну конечно! – ответил он со странной досадой, как будто не понимал, из-за чего переживает Кира. – Все одно к одному, и записка, и кабинет, и убили его, когда он к нам шел!..
– А вы… были дома? Ну, когда убили?
Сергей посмотрел на Аллочку.
– Нет. Не был.
– А что это за записка? – спросила Аллочку, собравшись с духом. – Я так толком и не поняла.
Может, рассказать ему, промелькнуло в голове. Он, наверное, тоже все понимает. Как Кира.
– Записка в портфеле у Костика, – объяснил Сергей. – Милиция считает, что Кира в ней угрожает ему или шантажирует. А это не записка, а полстранички из ее давней статьи о детективах. Вы не знали?
– Я знала! – возразила Аллочка. – Я не знала, что была такая статья.
Сергей внимательно смотрел ей в лицо.
– Ее и не было. Она не вышла. Чем-то они ее заменили. Когда вы приезжали к Кире на дачу, она как раз ее писала.
Аллочка пожала плечами. Ей было совершенно все равно, что именно писала на даче Кира.
– Говорят, что теперь главным станет Батурин, – поинтересовался Сергей осторожно, – это хорошо или плохо?
– Конечно, хорошо! – с жаром воскликнула Аллочка. – Костик… Константин Сергеевич тоже очень хороший начальник, но все-таки совсем не такой, как Григорий Алексеевич!
– Не такой потому, что он ни разу не грозился вас выгнать? – ехидно спросил Сергей.
Аллочка вспыхнула и вознегодовала. Ей так понравился Кирин муж, показался таким понимающим и таким… своим, а он на самом деле хотел всего лишь посмеяться над ней, как и все остальные.
– Не обижайтесь, – произнес Сергей быстро. Все, что она чувствовала, моментально отражалось на ее лице, как у его сына. – Я просто так. Из вредности.
Это было сказано так, что Аллочка ему поверила.
– Они просто очень разные, – попыталась объяснить она, – совсем, совсем разные. Верочка Лещенко вчера с такой гордостью говорила, что переспала с Костиком только для того, чтобы хорошие задания получать, а с Батуриным… это вообще невозможно.
Тут ей стало так неловко, что она опять покраснела – наверное, до самой макушки. Наверное, под волосами видно, какая у нее красная кожа! Но ей никогда не удавалось ни с кем потолковать о редакционных делах, и никто не слушал ее так, как слушал Кирин муж, и не относился к ее словам так серьезно!
– То есть я хочу сказать…
– Я все понял, – помог ей Сергей, – у Костика были свои методы подбора сотрудников и сотрудниц. Особенно сотрудниц. У Батурина методы другие, и они вам нравятся больше. Правильно?
Аллочка кивнула. Слава богу, он и вправду все понимает.
– Спасибо, – сказал Сергей, – мне нужно ехать. Мои японцы не любят опозданий.