— Нет, — тихо сказала Сейбл. — Я плохая любовница.
Он улыбнулся.
— Просто ты слишком щепетильная, — медленно протянул он. — А любовница из тебя прекрасная — сексуальная, страстная, чувственная. Ты умна, у тебя прекрасные манеры, и ты никогда не надоедаешь. Ты словно создана для меня. Что еще может желать мужчина?
Слова его пьянили, но тем не менее решимость ее только крепла.
— Не знаю, что могут желать мужчины. Но в твоем всеобъемлющем списке нет того, что нужно мне. — Она бросила взгляд на бутылку шампанского. — Поэтому можешь выпить это сам.
— Я не пью один, — задумчиво произнес Кейн. — Что касается того, чего хотят мужчины… Я хочу любовницу, которая превращалась бы в огонь в моих руках. Так, как это делаешь ты.
— Нет! — В ее голосе ее послышалась паника. И все это без любви?
«По крайней мере, он честен, — с болью признала Сейбл, мучительно обдумывая его предложение. — На несколько коротких месяцев я смогу стать его возлюбленной и наслаждаться любовью с ним. Нет, не возлюбленной, — поправилась она, — а любовницей, которой будут платить, которая будет сопровождать его на публике, будет трофеем в его постели и в итоге — ничем в его жизни…»
— Нет, — снова сказала она, на этот раз уже твердо. — Я знаю, ты можешь заставить меня…
— Я не насильник, — процедил Кейн сквозь зубы.
Побледнев, она произнесла:
— Это не может быть насилием. Но для меня это неподобающее животное влечение — нечто, что может быть быстро удовлетворено, без всяких чувств. Это — выжженная земля, и я ее отвергаю.
Глаза его сузились.
— Почему, Сейбл?
С горячностью она сказала:
— Я уже была там… — Сейбл запнулась, пожалев о вырвавшихся словах. Но она уже сказала слишком много. Почувствовав на себе его пристальный заинтересованный взгляд, более спокойно произнесла: — Разве ты не думаешь, что между любовниками должно существовать некое уважение? Секс без эмоций — это механический акт, удовлетворяющий желание. А я хочу большего. — Подняв голову, она с достоинством взглянула на него. — Я заслуживаю большего. — И, не подумав, добавила: — И ты тоже.
Долгие секунды он смотрел на нее, опущенные ресницы скрывали его глаза, лицо было непроницаемым. Молчание слишком затянулось, и у Сейбл пересохло в горле.
Наконец Кейн спокойно произнес:
— Очень хорошо, — и пожал плечами. — Но ты останешься здесь, пока я не смогу убедиться в том, что Брент за тобой больше не волочится.
Возражать ему было бесполезно. Сердце ее больно сжалось, но она кивнула:
— Хорошо.
К ее изумлению, он протянул ей руку:
— Значит, договорились.
Они пожали друг другу руки, и Сейбл вдруг почувствовала странную легкость, словно ей наконец удалось пробить брешь в этом холодном бесстрастном отношении к ней, где ее рассматривали как пешку, а не как женщину, со своими чувствами и достоинством…
Следующие два дня прошли в напряжении, но хрупкий мир между ними все же был установлен. Два раза они вместе появлялись в обществе.
Один раз — на официальном обеде в честь сингапурской делегации. Сейбл надеялась, что она держалась достойно. Но Кейн не сказал ей ничего. И это больно задело ее, потому что она нуждалась в его одобрении.
«У тебя нет даже драгоценностей, начнем с того», — сказала она своему отражению в зеркале, когда вечером снимала макияж. Финансовый магнат из Сингапура приехал в сопровождении своей дочери, чьи бриллианты сверкали так, что затмевали собой свет канделябров.
В другой раз она появилась в обществе Кейна на коктейльном вечере, устроенном в большом особняке, построенном на скале, рядом с одним из популярных пляжей. Сейбл понимала, что Кейн скучал, хотя не показывал виду. Она скучала тоже: люди казались занудными, вечер затягивался, и она имела несчастье встретить одну знакомую — из своего прошлого.
Женщина не смогла скрыть своего удивления, увидев Сейбл. Когда она представила ее Кейну, он держал себя учтиво и сдержанно, но, как только разговор был окончен и дама отошла к своей группе, вопросительно взглянул на Сейбл:
— Старый враг?
Он видел слишком многое…
— Не совсем, — уклончиво ответила она. — Я не входила в число ее приятельниц, но дочь ее училась со мной в одном классе, в средней школе. Однажды она заявила перед всем классом, что дочь ее заразилась от меня вшами. В результате на следующий год она перевела свою дочку в школу-интернат, подальше от меня.
Рот его сжался в одну тонкую линию.
— Я знал, что дети бывают жестокими, — резко произнес он, — но это выходит за рамки.
Сейбл пожала плечами.
— Такое часто случается, когда всему городу известно, что твой отец — алкоголик. — Она криво усмехнулась. — И, признаюсь, сегодня я получила определенное удовлетворение, когда она сильно занервничала, поняв, что я с тобой.
— Рад быть полезным. — Его усмешка немного облегчила ее стыд, а когда он взял ее за руку, Сейбл почувствовала, что все остатки стыда улетучились. — Но более всего приятно то, что эта дама была поражена твоей изысканной внешностью. У нее даже не хватило ни ума, ни хороших манер, чтобы не показывать свое раздражение по этому поводу.
Боже, как она любила его в эту минуту! Несмотря ни на что…
Позже, выйдя из туалетной комнаты, Сейбл заметила, что какая-то женщина о чем-то настойчиво говорила Кейну. Дама вся раскраснелась, и что-то в ее взгляде, когда она огляделась вокруг, заставило Сейбл напрячься. Или, возможно, это произошло из-за лица Кейна — холодно-отстраненного, надменного?..
Когда она подошла к Кейну, он был уже один и ничего не сказал ей об этом разговоре. Сейбл промолчала тоже, хотя на душе у нее было неспокойно. Не иначе как эта женщина сообщала Кейну новые грязные слухи.
Через несколько минут, когда Сейбл ненадолго осталась одна, она заметила ту женщину, теперь направлявшуюся к ней. Приблизившись, женщина оглянулась вокруг, затем прошипела:
— Я всегда вас очень жалела. Но не теперь. Впрочем, вы заслуживаете друг друга. — Она проскользнула мимо, прежде чем Сейбл успела спросить, что она имеет в виду.
Сейбл сделала вывод, что Кейн пресек попытки этой дамы очернить ее, и почувствовала запретное тепло в своем сердце…
На следующий день они поехали на пляж, и Сейбл опять была искренне тронута, когда заметила, как Кейн пытается установить с ней дружеский контакт, выходящий за рамки лишь физической близости. Они много разговаривали, и он показал ей, как надо кататься на волне. Кейн оказался терпеливым учителем, и, когда наконец Сейбл встала на доску и преодолела первую маленькую волну, он даже похвалил ее, словно она справилась с сильнейшим прибоем.
«Этот мужчина был бы прекрасным отцом», — почему-то решила она, когда они возвращались домой. Странное чувство — смесь сожаления и желания — охватило ее, но Сейбл запретила себе даже думать об этом.