На эту часть Тихого океана налетел циклон, первый за все лето, который принес непрекращающийся шторм и ураганные ветры. Для спасения людей срочно понадобилась помощь — были мобилизованы врачи и медсестры, возникла необходимость обеспечить пострадавших медикаментами. Сейбл напряженно работала всю неделю и лишь немного расслабилась к пятнице, когда закончила самые неотложные дела, и, оставшись одна, стала готовиться к своей обычной работе.
И в тот же момент зазвонил ее рабочий телефон.
«Что еще там произошло?» — привычно подумала она, прежде чем сказать в трубку:
— Сейбл Мартин.
На другом конце провода царило молчание, а затем раздался голос, который она никогда больше не хотела слышать.
— Привет, Сейбл. Давно не виделись.
— Дерек?! — изумленно воскликнула она, и внутри у нее все похолодело.
— Дерек Френшэм. Он самый. — Мужчина рассмеялся. — Интересно было увидеть твои фото на страницах воскресных газет, вместе с миллиардером, которого ты подцепила. Нет, не вешай трубку, дорогая. Это неразумно.
— Что это все значит? — резко спросила она.
— Ничего особенного. Ты, я вижу, преуспеваешь, а вот у меня дела совсем плохи.
Почувствовав приступ тошноты, она с усилием произнесла:
— Думаешь вызвать у меня приступ жалости? Напрасно. Из-за тебя я чуть не попала в тюрьму, черт возьми!
— Да ладно тебе, что теперь об этом говорить. Это была ошибка моего деда. Но все уже в прошлом. Давай встретимся, вспомним нашу жизнь, а?
— Нет! — резко сказала она.
— Я думал, ты захочешь, — разочарованно протянул Дерек.
Сейбл буквально физически почувствовала опасность. Что ж тут удивительного… Шантаж был его любимым делом. «Возможно, ему действительно нужны деньги», — подумала она, и чувство тревоги стало перерастать в панику.
— Зачем? — холодно спросила она. — В результате последней нашей встречи я потеряла работу и доброе имя.
— Но я спас тебя от тюрьмы, — надменно произнес он. — Взял всю вину на себя, потому что знал: мой дед вызовет полицию, если узнает, что это сделала ты. — Голос его стал громче. — И вообще, я сделал все это ради тебя, а затем, черт возьми, ты бросила меня, а старик лишил меня наследства. И ты ответишь за это, Сейбл!
Неужели Дерек всегда так говорил, словно гангстер из второсортного боевика? Проклиная себя за то, что когда-то она считала его неотразимым, Сейбл процедила сквозь стиснутые зубы:
— Твой дед не позвал полицию потому, что знал: ты использовал меня для того, чтобы получить доступ к файлам и шантажировать этих бедных людей, один из которых покончил самоубийством. Ты помнишь об этом?
— О, я помню, но совсем не то, что ты. Да и кто поверит дочери жалкого пьянчужки? — усмехнулся Дерек.
Действительно, кто?..
Он тут же прервал ее смятенные мысли, сказав:
— Мне нужны деньги. Сейчас.
— Даже если бы они у меня были, я не дала бы их тебе…
— Тогда я расскажу о тебе все твоему другу-миллиардеру. Кому из нас он поверит?
Сейбл вздрогнула, но что для нее значила эта угроза? Еще больше упасть в глазах Кейна она уже не могла. Открыв рот, она хотела назвать Дерека негодяем, но словно онемела от гнева и унижения.
— И я уверен, что твои благородные работодатели тоже заинтересуются твоим прошлым. — Он сделал паузу. — Возможно, ты уже наложила руки на заработанные фондом денежки? Ведь этот аукцион, который ты организовала, собрал более трех миллионов долларов…
— Боже мой, какое ничтожество… — только и смогла выговорить Сейбл.
Дерек тут же сменил тон:
— Послушай, детка, я в отчаянном положении. Мне срочно нужна определенная сумма. И если ты не сможешь выудить деньги из фонда, заработай деньги в постели, с этим твоим прирученным миллиардером. Мне нужны деньги, и нужны прямо сейчас!
Сейбл бросила трубку. Когда телефон снова зазвонил, она поморщилась, глядя на него, словно на змею. Телефон звонил снова и снова, она взяла трубку и, услышав, как Дерек сказал: «Неужели ты думаешь…», снова бросила ее, но запомнила его номер. Он продолжал звонить, но Сейбл игнорировала его звонки.
К концу рабочего дня она была вконец измучена и напугана. Нервно собрав свои вещи, она вышла в холл.
Первым, кого она увидела, был Кейн, разговаривавший с раскрасневшейся Поппи.
Ревность больно кольнула ее, отчего Сейбл пришла в шок. Ей пришлось остановиться, сделав глубокий вдох, и изобразить такую широкую улыбку, что у нее заболели скулы.
Кейн, через голову Поппи, увидел, как она шла, спокойно, уверенно, грациозно, и с трудом подавил неистовую вспышку желания. Прошедшая неделя была для него истинным адом: каждую секунду, каждую минуту он хотел Сейбл, проклиная себя за то, что был так глуп. Он изложил ей свои условия настолько прямолинейно, что гордость побудила ее с негодованием отказаться от них.
С трудом оторвавшись взглядом от Сейбл, посмотрел на хорошенькое оживленное лицо Поппи, которая с энтузиазмом говорила:
— Она такая терпеливая, такая добрая: когда обучала меня, она не обращалась со мной, как с полной идиоткой, а постоянно давала мне понять, что я могу все! А некоторые сотрудники считают, что я всего лишь папина дочка, которая лишь отнимает у них время. На следующий год я собираюсь поступить в университет — Сейбл сказала, что это хорошее дело.
— Да, конечно, — кивнул он, глядя на приближавшуюся к ним Сейбл.
Поппи, заметив его взгляд и обернувшись, улыбнулась:
— Привет, Сейбл! Я только что говорила твоему мужчине, какая ты замечательная!
Легкий румянец залил высокие скулы Сейбл.
— Ты преувеличиваешь, — весело ответила она. Поппи рассмеялась:
— Если ты не хочешь, чтобы тобой восторгались, то не надо быть такой потрясающе замечательной, — затараторила она. — А, вот и папа! Лучше я пойду — мне надо поговорить с ним кое о чем, и я это сделаю по дороге домой. — Она бросилась к выходу, оставив их вдвоем.
Когда они сели в машину, Кейн спросил:
— Что случилось?
— Ничего, — произнесла она. — Я просто соображаю, почему ты за мной заехал.
Без всякого выражения он произнес:
— Брент дома.
В желудке у нее похолодело.
— Я думала, что он не скоро вернется. Почему он приехал?
Во взгляде его блеснула ирония.
— Догадайся, Сейбл.
Она прикусила губу.
— Ты уже видел его?
— Еще нет. — Кейн говорил холодно, немного лениво.
«Молодец!» — раздраженно подумала она.
Сердце ее сжалось. Сейбл не хотела причинить боль Бренту, но, если тот думал, что любит ее, пусть узнает всю правду. Он должен это пережить, потом ему станет легче.