— Самое главное для тебя — отдых. Да, кстати, Мария, горничная сказала, что у ее матери есть волшебная мазь от синяков. Она вотрет тебе ее, если захочешь.
— Уверена, ты уже обсудил все с врачом.
— Он считает это отличной идеей. И Мария утверждает, что у нее нежные руки. Она работала на одном из курортов на южном побережье, поэтому знает толк в массаже. Но если ты сочтешь ее слишком грубой, я приглашу массажиста из здешнего медицинского центра.
— Мне все равно, лишь бы помогло.
— Чтобы ты могла уехать поскорее? — поинтересовался Макс со странной улыбкой на лице.
Роза проснулась на рассвете и осторожно потянулась. Горничная пообещала, что мазь сотворит чудо, и не обманула: хотя синяки даже не побледнели, саднящая боль исчезла.
— Кто-то должен запатентовать ее, — пробурчала Роза, вылезая из постели.
Как бы то ни было, сегодня утром она чувствовала себя намного лучше.
Следующие две недели Макс проводил все свое время в Каттине, а затем у него состоялась важная встреча в Женеве. Когда он вернулся в замок, Роза передала ему заключения по виноградниками и, сказав, что ей нужно отправить электронное письмо в Новую Зеландию, удалилась в свою комнату сразу после обеда, понимая, какое облегчение испытал Макс.
Ее физическое состояние почти пришло в норму. Доктор остался доволен, когда, по настоянию Макса, явился в последний раз осмотреть ее.
— Вы молодая и сильная, и у вас нет вредных привычек. Поэтому вы так быстро поправились.
— Когда я могу возвратиться в Новую Зеландию?
— Пока я бы вам этого не советовал. Сейчас вы чувствуете себя хорошо, но тело — хрупкий инструмент. — Врач покачал головой. — Подождите недельку. А лучше две. — Увидев, что Роза хочет возразить, он пресек ее попытки: — Уверен, принц согласится со мной.
— Я отправлю тебя обратно на личном лайнере, — твердо заявил Макс, когда за ужином Роза снова подняла эту тему. — Но только дней через десять. Доктор Фьорелли уверен, что так будет лучше для тебя.
— А как же клятва Гиппократа о неразглашении? — парировала девушка.
— Вообще-то он беспокоится о состоянии своей пациентки. Как и я. И разве ты забыла, что твой начальник настаивает, чтобы ты оставалась здесь до конца месяца и сообщала ему о прогрессе?
— Нет, не забыла, но мне кажется, что я уже достаточно обучила людей. Отныне они могут самостоятельно следить за виноградниками и писать отчеты. Да и Джованни заверил меня, что будет следить за ними. Я думаю, больше вспышек не предвидится.
— Нам повезло, если теперь все под контролем. — Макс подошел к бару. — Хочешь выпить чего-нибудь перед сном?
— Нет, спасибо. — С той ночи, когда Макс угощал ее бренди, Роза позволяла себе не больше чем бокал вина за обедом. — И, Макс, я убеждена, лаборатория найдет лекарство, а пока мы можем делать только то, что уже делали. И надеяться.
— Иногда это единственное, что остается. — Макс улыбнулся. Его лицо смягчилось. — Я видел, как ты работаешь. Уверен, ты найдешь выход.
— Обязательно. Если он есть.
— А если нет, нам придется научиться с этим жить.
Роза потупилась, глядя на свои руки.
— Мне хотелось бы съездить на могилу родителей перед отъездом. На час или около того. А потом я бы повидалась с дедушкой и с твоей мамой.
— Мама все еще во Франции. У тебя есть друзья в столице?
— Не много, — призналась девушка. Дети, которых она знала когда-то на Нироли, были сыновьями и дочерьми аристократов, выбранными ее матерью. А настоящие друзья у Розы появились только в школе в Швейцарии и в университете.
— Бедная маленькая одинокая принцесса.
— Я не бедная, — отрезала Роза. — И разумеется, не одинокая. Я бы навестила Изабеллу и Доминика в Монт-Авеллана, только хочу быть рядом с Каттиной на случай, если что-то пойдет не так.
— Почему бы тебе не поехать на Роял-Айленд? За тобой будет хороший уход на твоей семейной вилле.
— Не знаю, — засомневалась Роза. — Я не останавливалась там с тех пор, как мама с папой… погибли.
Макс подошел к стулу, на котором сидела Роза, сел на корточки и взял ее руки в свои ладони.
— Ты должна пересилить себя, Роза. Они трагически погибли, но твои родители точно не хотели бы, чтобы ты скорбела о них вечно.
Если бы Макс отправился с ней, она смогла бы это вынести, но он останется здесь…
Сглотнув комок, застрявший в горле, Роза выдохнула:
— Знаю, но…
— Тебе нужно предстать перед призраками прошлого.
— Нет никаких призраков. Мы всегда были счастливы там.
— Иногда призраков счастливого прошлого встретить гораздо сложнее, — тихо заключил Макс.
Если бы Роза посмотрела на него, то увидела бы, как он погрустнел. Но она не могла отвести глаз от их сплетенных рук. Его ладони были такими большими и теплыми…
Кто-то деликатно покашлял у двери.
Макс резко поднялся. Не моргнув, он на одном дыхании произнес:
— Что привело тебя сюда, Джованни?
Роза встала.
— Я оставлю вас поговорить наедине.
— Это касается винограда.
Роза застыла на месте, взглянув на Макса. Его лицо словно превратилось в камень.
— Рассказывай, дружище!
— Похоже, еще один очаг инфекции.
— Господи. Где?
— На соседнем винограднике от того, который заразился недавно.
— И слава богу. По крайней мере, это не новая вспышка. Их уже опрыскали?
— Да, — ответил Джованни.
— А может, это реакция на спрей?
— Не похоже, — покачала головой Роза. — Ни один из виноградников не показал какой-либо реакции, но я не могу утверждать, что такое невозможно. Мне нужно десять минут, чтобы переодеться…
— Тебе нет необходимости никуда ехать. Ты выполнила свою миссию — дала нам надежду. А теперь позволь нам поработать. Иди спать.
— Я не рабыня… — с горячностью начала Роза, но умолкла, как только увидела его взгляд.
— Покажи людям свое доверие, — сказал Макс. Роза нахмурилась.
— Ты просто дьявол, умеешь убеждать.
Небо на востоке было серым, когда Макс подъехал к дворцу. Рядом с ним в машине сидел Джованни. Брови его сошлись на переносице, морщины стали еще заметнее.
Макс краем глаза взглянул на старика. Тот заметно волновался, но это вполне объяснимо. Макса и самого поначалу мучили неприятные мысли, но, по счастью, это была не очередная вспышка заболевания. Розина проверка показала, что виноградник не заражен, просто насекомые прогрызли листья. Многому можно было уже порадоваться. Макс понял, что не виноградники беспокоят Джованни, который за эти годы стал ему ближе, чем родной отец.