Book.

– Тс-с!.. – Красотка Джина прижала тоненький пальчик к своим улыбающимся губам.

Поздним вечером, улучив момент, когда на палубе не было ни души, красотка Джина, скинув туфли, босиком неслышно скользнула в трюм. На ощупь отыскала в темноте упругий ластик. Наступила ногой на что-то острое. Проклиная все на свете, принялась злобно кромсать ластик кухонным ножом, стараясь отхватить от него кусок побольше. Завернула отрезанный кусок ластика в передник и, никем не замеченная, вернулась назад. Потом до утра варила его в сладком вишневом сиропе. А на следующий день…

– Надоело вам, наверно, одно и то же. Уж сегодня я для вас расстаралась, такую вкусноту приготовила, такую вкусноту! – сияя своей неподвижной улыбкой, объявила красотка Джина. – Сегодня у нас к обеду на третье – жевательная резинка! Сладкая, ароматная. Жуйте, мои хорошие!

Вся команда принялась старательно жевать.

Черная Кошка целый день крутилась на палубе и жевала с таким усердием, что у нее даже челюсти заболели.

Матросы лазали по реям и жевали, старпом Сеня поглядывал на гирокомпас и тоже жевал, юнга Щепка чистил якорную цепь и тоже жевал, жевал, жевал.

– А вы, капитан? – мило улыбаясь, предложила красотка Джина.

– Нет, знаете, как-то не люблю… – немного смутившись, отказался капитан Тин Тиныч. – Откуда она у вас, кстати?

Красотка Джина, видимо, не расслышав вопроса, ничего не ответила и бесшумно выскользнула из каюты.

– Вкуфнота!.. Муф-мяф! – отдуваясь, повторила Черная Кошка. Жевательная резинка облепила ей всю морду, свисала с усов.

– Жуйте, мои славные, жуйте! – вкрадчивым голосом уговаривала матросов красотка Джина, расхаживая по кораблю.

Она даже бросила кусок жевательной резинки в бочку, где плавала дрессированная Сардинка.

Долго и терпеливо уговаривала Ласточку взять в клюв хоть маленький кусочек.

Но уже на второй день матросы жевали резинку как-то лениво, с видимой неохотой.

– Надоело! – на третий день решительно сказал матрос Тельняшка. Все остальные матросы тоже отказались наотрез.

И только юнга Щепка, начищая до блеска якорную цепь, самозабвенно жевал резинку. Это был смышленый и проворный мальчуган, но такой худенький и легкий, что капитан Тин Тиныч во время шторма запирал его в своей каюте, боясь, чтобы какая-нибудь непутевая волна не смыла его за борт.

– На одной щепке далеко не уплывешь… – яростно гремела кастрюлями Джина. – Рухнул такой план… такая первосортная хитрость…

«Нет, она должна еще что-нибудь придумать, – с беспокойством думала Черная Кошка. – Просто обязана… Раз уж я сделала выбор…»

– Осталась одна ночь, всего одна… – Красотка Джина в неистовой злобе ухватила за уголки свой белый передник, обшитый кружевами, с треском разорвала снизу доверху. – «Мечта» подходит к самому краю Сказки. Я чувствую, все вещи стали тяжелее, а воздух – гуще. Проклятье! Придется рискнуть! Ластик должен исчезнуть. На куски его и за борт!

– А Нарисованная? Она ведь день и ночь на палубе. Заметит, сразу донесет капитану, – с сомнением протянула Черная Кошка.

Корабельная повариха поманила Кошку к себе, нагнулась к черному треугольному ушку, чуть розовеющему изнутри, что-то шепнула. Кошка немного подумала и кивнула с серьезным видом.

Едва лишь на бархатном небе высыпали звезды, крупные, похожие на снежинки, Черная Кошка неслышными шагами подошла к Ласточке Два Пятнышка. С радостным мяуканьем повисла у нее на шее, словно были они закадычными друзьями и не виделись невесть сколько.

– Вместе плывем, а поговорить по душам все некогда, – слащавым голосом пропищала Кошка. Ее глаза, круглые, плоские, блеснули, как две золотые монеты. Она присела рядом с Ласточкой, – крепко обняла ее лапой за шею.

– О чем нам говорить?.. – с тоской прошептала Ласточка Два Пятнышка.

– Мало ли о чем? – загадочно усмехнулась в темноте Черная Кошка. – Вот, например, очень меня интересует: кого на свете больше, мышей или звезд? Как ты думаешь, а? Мышей мы, конечно, едим. От этого их меньше становится. Только, может быть, на свете где-нибудь живут звездоеды? Питаются звездами. Одну на обед, другую на ужин. Выпьют бокал вина – звездочкой закусят. Не знаешь таких?

– Не знаю… – покачала головой Ласточка. Она старалась незаметно освободиться от тяжелой теплой лапы. Кривые когти отвратительно цеплялись за нежные перышки на беззащитной шейке.

– Ночами не сплю. Все об этом думаю. – Голос у Кошки стал вдруг печальным, жалобным. – Так и заболеть недолго. Уж выручи по дружбе. Давай посчитаем: я – мышей, а ты – звезды. А?

Черная Кошка убрала жаркую лапу с шеи, просительно замурлыкала.

– Ладно уж, – неохотно согласилась Ласточка.

– По гроб жизни не забуду! – обрадовалась Кошка. – Главное, запомни: звезды, они без хвостов. А мышь, она, моя лапочка, ну непременно с хвостом. Ни за что не спутаешь. Ну, берись за дело и не отдыхай, пока все до одной не сосчитаешь!

Черная Кошка легко и мгновенно исчезла в темноте.

Ласточка подняла голову, посмотрела вверх на небо.

Звезды раскинулись над ней, то собираясь в гирлянды, то рассыпаясь врозь. Не поймешь, с какого края начинать считать. Решила: слева направо, по порядку.

Считала, считала, сбилась, начала снова. Вдруг Ласточка Два Пятнышка обомлела. По небу, кувыркаясь, покатилась, видимо не удержавшись, звезда. Яркая, лучистая, а позади, рассыпаясь во все стороны искрами, – хвост.

– Звездомышь! Звездомышь! – не своим голосом закричала Ласточка и бросилась искать Черную Кошку.

Обыскала всю «Мечту» – Черной Кошки нигде не было. Случайно заглянула в трюм. Там в глубине таинственно блестели две золотые монеты. Ласточка свесила вниз голову.

– Мышезвезд! Мышезвезд! Вы только подумайте! – с волнением воскликнула она.

На нижней ступеньке лестницы, ведущей в трюм, Ласточка Два Пятнышка, присмотревшись, разглядела Черную Кошку. Рядом с ней корабельную повариху в рваном белом переднике.

– Это вы?.. – удивилась Ласточка. – А что вы там делаете?

– Мышей считаем… – угрюмо буркнула Черная Кошка.

Они о чем-то пошептались там внизу, в темноте. Потом Черная Кошка двумя скачками взлетела вверх по ступенькам.

Корабельная повариха поднялась вслед за ней. Ласточка приметила, что она была босая, туфли держала в руке. Проходя мимо, красотка Джина обожгла Ласточку бешеным, ненавидящим взглядом.

Странным показалось Ласточке все это. До утра просидела она на палубе, глядя на проворный острый месяц, неутомимо бегущий за «Мечтой», время от времени стряхивая с перьев капли тумана.