— Ни черта не видно, — проворчал Егор.
За памятником темным пятном вырисовывалось какое-то здание, по виду похожее на школу. Где-то в глубине его горел свет, в одном или двух окнах, Лидия как следует не разобрала. Фонарь во дворе этой школы раскачивался, освещая то заметенное крыльцо, то решетку, вплотную прилегающую к зданию.
— Туда, что ли? — спросил Егор. Он смотрел правее, на ветхое кирпичное сооружение, по виду похожее на трансформаторную будку времен Ильича, известного любителя электрификации.
— Вот е-мое, — протянул Заяц. — Нам бы прибор ночного видения, что ли…
— И без прибора не заболеешь, — заявил Шубин. — Пошли.
Он в одно мгновение стряхнул с плеч пальто и привычным движением, как будто делал это каждый день, натянул на лицо черную шерстяную маску с дырками для глаз.
— О господи, — пробормотала Лидия.
— Спасибо вам, милая дама, — галантно произнес Заяц и тоже натянул маску.
— Да что происходит-то?! — вдруг завопила Лидия.
— Уезжайте! — приказал Шубин и захлопнул дверь. “Или этот человек в камуфляже и черной маске вовсе не Егор Шубин? Или у меня бред? Или у него бред?”
Они растворились в черноте сразу же, как будто их вовсе не было. Лидия даже покосилась на соседнее кресло. Там лежало пальто, молчаливо подтверждая, что мужчины действительно были.
Совершенно уверенная, что они откуда-то за ней наблюдают, она дала задний ход, развернулась, увязая колесами в снегу, и покатила по пустынной улице.
— Уезжайте… — бормотала она. — Как же… Так я и уехала… Ждите…
* * *
Она вернулась к светофору, внимательно рассмотрела улицы, которые выходили на этот перекресток, объехала квартал сначала насквозь, а потом по периметру и вернулась к памятнику. Фары она погасила заранее и последние сто метров ползла ощупью, смутно надеясь, что никакой идиот не выскочит ей навстречу и не ударит в лоб. Потом проверила, работает ли телефон, снова покосилась на пальто Егора Шубина, которое почему-то ее смущало, и стала ждать.
Она не была уверена, что они появятся со стороны ветхой трансформаторной будки, и поэтому решила, что каждые десять минут будет объезжать вокруг школы.
Что, черт возьми, происходит?! Во что она влезла?! Кто такой этот самый Егор Шубин?
Может, он киллер?
Ну, днем он адвокат в процветающей корпорации, а по ночам выполняет заказы на убийства? Может, это у него хобби такое?
Черт возьми, он натянул эту маску так, как будто делал это тысячу раз. Нет, как будто он делает это каждое утро, после того как побреется и почистит зубы…
И что это за сказки про брата? Разве у таких людей, как Шубин, могут быть братья? Такие мужчины не бывают маленькими мальчиками. Они рождаются сорокалетними, с сорокалетними потребностями и взглядами на жизнь. И что это за друг по кличке Заяц в точно таком же супердорогом пальто?
Может, это мафия? Обыкновенная киношная мафия с обыкновенными киношными мафиозными ужасами?
Прошли отведенные на ожидание десять минут. Лидия запустила двигатель и осторожно двинулась вокруг темного здания. Ее собственные давешние следы уже хорошенько припорошил снег. Она вернулась на прежнее место. Мотор остывал, становилось холодно, но сидеть с работающим двигателем она не решилась.
Почему они так долго? Что они там делают? В какие неприятности влип этот самый мифический брат?
А может, у них там бандитская сходка и они вовсе не собираются возвращаться? А когда вернутся и увидят, что она не уехала, моментально ее зарежут? Резать будет Шубин, а этот Заяц скажет с сожалением: “Зря вы не уехали, милая девушка”…
Лидия объехала вокруг школы еще четыре раза, строго соблюдая десятиминутный интервал, с каждым разом все больше теряя терпение. Ничего не происходило. Сыпал снег, метель бросалась на стекла, след заносило, и Лидия обновляла его, стараясь зачем-то строго попадать колесо в колесо.
Прошло еще полчаса. Машина совсем выстыла, и Лидия, поколебавшись, потянула к себе шубинское пальто.
— Ничего плохого я не делаю, — сказала она сама себе. В железном нутре машины дыхание застывало в виде белесого облачка и морозной пленкой оседало на стекле. — Я просто накроюсь немножко…
Пальто было длинным и почти невесомым, как все очень дорогие вещи. Подкладка приятно шуршала, и пахло от него изумительно.
Человек, который любит такие запахи, не может быть преступником, неожиданно подумала Лидия. Что за ерунда!
Господи, ну что можно делать ночью во дворе загородной школы в метель целый час!
Даже в шубинском пальто было очень холодно, и Лидия запустила мотор, не дождавшись окончания следующих десяти минут.
Не торопясь и не зажигая фар, она объехала еще круг. Теперь ей стало страшно. Здание было таким же молчаливым и темным, и так же уныло качался фонарь над крыльцом, но все вокруг вдруг показалось ей зловещим, как декорация к фильму ужасов.
Зачем она катается здесь? Ей давно пора быть дома, прихлебывать горячий чай и ждать, когда наберется ванна. И чтобы на ногах были меховые тапки, а на ней самой байковая пижама и халат до пола. Она даже заурчала от предвкушения такого рая.
Неожиданный удар в капот показался ей оглушительным и коротким, как смерть. Она выкрутила руль, чувствуя, как скользят ставшие мокрыми ладони, и что есть силы надавила на тормоз. Машину занесло, она неуклюже, юзом, сползла с дороги и замерла.
Не думая ни о какой конспирации, Лидия трясущейся рукой зажгла фары. Сбоку от расширявшегося снопа света в сугробе сидел какой-то человек. Судя по тому, что он именно сидел, а не лежал, он был жив. Лидия выругалась и рывком распахнула правую дверь.
— Эй! — закричала она, перегнувшись через кресло. — Вы живы, черт бы вас побрал?!
Потом она выскочила из машины и бросилась вперед. Человек сидел, странно подогнув ноги, и таращил на Лидию перепуганные, бессмысленные глаза.
— Вы что?! — заорала Лидия, подбегая. — Ослепли?! Или жизнь надоела? Вы зачем под колеса кидаетесь?!
Хорошо, что она ехала так медленно. Если бы скорость была побольше, не обошлось бы без беды.
— Я не видела машину, — пролепетала жертва ДТП тоненьким голосом. — У вас же фары не горели.
Черт побери, у нее действительно не горели фары! Значит, во всем виновата она сама! Вернее, этот идиот Шубин, который ее сюда заманил!
— Ушиблись? — спросила Лидия грубо.
— Да нет, — смиренно ответила жертва, — не особенно.