Открывается дверь, Ситников думает, что это Олеся или Гриша, но это какой-то незнакомый молодой мужчина. По тому, что следом за ним не вошел никто из милицейских, Вячеслав Антонович понимает, его новый посетитель тоже «из них».
– Здравствуйте, Вячеслав Антонович,– говорит он.– Мы можем с вами поговорить?
Ситников молчит. Он же принял решение не говорить ни слова. Пусть как хотят, так и разбираются. Если Олеся решит сказать правду, если сознательно пойдет на то, чтобы Гриша все узнал, пусть сама и признается во всем. Ей жить. С ним ли, без него ли – пусть сама решает. А он, Ситников, ничего не скажет.
Молодой человек не обращает внимания не его молчание, придвигает стул к кровати, садится.
– Вячеслав Антонович, расскажите мне о Лене Шляхтиной.
– О Лене? Почему?
Ситников отвечает прежде, чем успевает понять, что заговорил. Удивление оказалось сильнее решимости не разговаривать со следователем.
– Мне интересно. Я изучаю ее жизнь. Как вы с ней познакомились?
– Вы ее родственник? Зачем вам это?
– Вячеслав Антонович, давайте договоримся о сделке. Вы не говорите мне ни слова о вашей ситуации с Подрезковой, но за это я не объясняю вам, почему интересуюсь Шляхтиной. Я просто задаю вопросы, а вы на их отвечаете. Договорились?
Ситников усмехается. Ничего, можно и поговорить. Лена… Что в этом может быть опасного? Это было так давно.
– Нас познакомил…
Он осекается и умолкает. Юрка Забелин. Нельзя произносить этого имени, нельзя давать понять, что они давно и хорошо и знакомы.
– Кто?
– Один парень, не помню, как его звали. Мы вместе с ним вышли после заседания бюро райкома комсомола, стояли на улице курили… Мимо проходила девушка, очень красивая…
… – Видал, какие кадры на наших фабриках вкалывают,– сказал Забелин.– Ей в «Интуристе» самое место, а она на конвейере торчит.
– Ты что, знаешь ее?– загорелся Слава, которого красота девушки не оставила равнодушным.
– Немного. Познакомился на днях, когда поквартирный обход делал.
– Она где-то здесь живет?
– Нет, в общаге. Она тогда у подружки в гостях была.
Ситников не отводил глаз от стройной фигурки, остановившейся у автобусной остановки.
– Слушай, познакомь, а?
– Да брось ты… На фиг она тебе нужна?
– Давай, Юр, давай, пока она не уехала!
Забелин бросил в урну недокуренную сигарету и поспешил к остановке. Через пару минут он уже возвращался к зданию райкома, и рядом с ним шла она, Лена Шляхтина…
… – Вас познакомил Забелин?
Ситников вздрагивает и на мгновение закрывает глаза. Он знает, этот мент. Он все знает. Или он не из милицейских?
– Я не помню его фамилии. Помню, что он был членом бюро райкома, но как зовут – забыл.
– Как близко вы были знакомы с Еленой?
– Очень… Очень близко.
К чему делать из этого тайну? Да, он в то время уже был женат, и даже Гришка уже родился, но ведь Ольги, жены, больше нет, а сыну безразлично, изменял отец матери тридцать лет назад или хранил ей верность.
– Вы знали, что у нее был брат?
– Да.
– И что он был психически нездоров, тоже знали?
– Да, Лена говорила. Она очень переживала из-за этого.
– А чем занимался ее брат? Где жил?
– Жил в Москве. Работал не то сантехником, не то истопником… в общем, какая-то черная работа в рамках ЖЭКа. Или дворником… Не помню точно. У него было служебное жилье, подвальная каморка в том доме, который он обслуживал.
– Вы знали, что он убивал и насиловал детей?
Ну вот, и до этого дошло. Столько лет прошло… Как узнали? Как докопались? Впрочем, какая разница? Теперь уже все равно.
– Да, Лена сказала мне. Она давно знала, почти с самого начала.
– А о том, что вместо брата она подставила милиции Олега Личко, вы тоже знали?
– Она спасала Мишу… Вы должны понять. Это же брат, родной брат. Она сделала все, для того, чтобы его спасти.
– Я понимаю,– негромко отвечает посетитель, и Ситников внезапно думает о том, что не знает, как его зовут. Не знает и удивляется собственному безразличию. Не знает – и не надо. Какая разница? Все равно еще несколько дней – и всё.
– А потом уже вы сделали все, чтобы спасти сначала ее, а потом себя, правильно?– продолжает посетитель.
– Я не понимаю…
– Когда Личко признали виновным, Лена сначала обрадовалась, что брат остался в стороне, а потом испугалась, что он снова станет убивать, и тогда все поймут, что посадили не того, что настоящий убийца все еще на свободе, и опять будут искать. Да? А когда его в конце концов найдут и все выяснится, ее привлекут к ответственности за оговор и заведомо ложные показания. И эту проблему нужно было как-то решать. Вы ей помогали?
– В чем?
– Решить проблему.
– Я не понимаю…
– Лена сама столкнула брата с высоты? Или вместе с вами?
– Сама…
Они были вместе. Но зачем говорить об этом сейчас?
– Вряд ли,– задумчиво произносит гость.– Вряд ли. Скорее всего, вы были вместе с ней. Иначе зачем вам было потом убивать ее? Вы были соучастником убийства Михаила Шляхтина, Лена заманила брата под каким-то предлогом на лестничную площадку верхнего этажа многоэтажного дома, а там уже ждали вы. Вы очень любили Лену и помогли ей, но спустя какое-то время забеспокоились. Лена – девушка непростая, скрытная, никогда не знаешь, что у нее на уме, она хотела устроиться в этой жизни максимально комфортно и взять все, что можно, и готова была ради этого на многое. А вдруг бы она вздумала вас шантажировать? А вам нужно карьеру делать. Нельзя было оставлять ее в живых, верно, Вячеслав Антонович?
Откуда он все знает? Как вскрылось? Впрочем, теперь нет разницы. Теперь уже ничто не имеет значения, потому что скоро, уже совсем скоро…
– У вас есть зеркало?– спрашивает Ситников.
– Нет. А вам нужно?
– Принесите. Там, в коридоре, моя невестка, попросите у нее.
Посетитель выходит и через некоторое время возвращается и протягивает Ситникову овальное зеркальце в серебряной оправе с резной ручкой. Его подарок. Вячеслав Антонович смотрит на свое отражение. Черные круги под глазами, заострившийся нос, пепельно-серое лицо, на котором отвратительно торчит щетина. Кроме отражения он видит и свою руку, держащую зеркало. Кисть стала тонкой, проступили кости. Точно так же выглядела Ольга, жена, за два дня до смерти. Значит, врачи не ошиблись, и изменений к лучшему не наступило. Это конец.