Вот и сейчас вся кошачья братия высыпала в прихожую и бдительно следила за тем, куда пройдет любимая гостья и где сядет. Я быстро втолкнул Свету в гостиную и закрыл все двери. Это, естественно, вызвало жуткое неудовольствие со стороны четвероногих, которые немедленно принялись скрестись в дверь и оскорбленно мяукать.
- Посиди, я принесу чай, - сказал я, оставляя Светку одну.
Пока кипятилась вода, я приготовил поднос с чашками, сахарницей и конфетами и все думал, что же такое случилось у моей подружки. С Борей все в порядке, с детьми тоже, иначе она не попросила бы чаю и выложила бы мне все прямо у порога. Значит, если что-то и произошло, то не с близкими ей людьми. Но тогда почему нужно приходить с этим посреди ночи? И лицо у нее какое-то напряженное…
Я вернулся в комнату, разлил чай, подал чашку Светке.
- Ну? Будешь рассказывать или как?
- Буду, - кивнула она. - Хотя видит бог, как мне этого не хочется. Игорь, я узнала, зачем Алла Сороченко ходила в театр на премьеру. Я не знаю, как ты к этому отнесешься… Короче, Алла была любовницей Владимира Николаевича.
- Какого Владимира Николаевича? - не понял я.
- Того самого. Твоего отца.
Меня затошнило. В какой-то умной книжке я прочитал, что человека тошнит, когда он не может или не хочет принять ситуацию, когда все его нутро противится и не желает, чтобы было так, как есть. Наверное, поэтому меня и тошнило. То есть не до рвоты, конечно, но мутило здорово, как с похмелья. Если бы передо мной сидела не Светка Безрядина, а кто-нибудь другой, я бы задал, наверное, тысячу и один вопрос «про это», уточняя, откуда информация, да насколько она точна, да можно ли ей доверять, да не стоит ли ее еще раз перепроверить. Но передо мной сидела именно Светка, и я наверняка знал, что все эти вопросы бессмысленны. Светка никогда не была пустой сплетницей и никогда не передавала непроверенную информацию. Кроме того, я знал, как она ко мне относится, и был стопроцентно уверен, что она ни за что не сказала бы мне такую вещь, если бы не была в ней абсолютно убеждена. Она сто раз все перепроверила, прежде чем заявляться ко мне среди ночи. Какие-то первоначальные сведения она уже получила раньше, а сегодня, вероятно, последовало окончательное подтверждение, после которого она уже не могла молчать.
В голове зазвучал папин голос, поющий «Il balen del suo sorriso». Сентиментальный идиот, я был уверен, что он, как и прежде, думает о маме, когда исполняет эту арию, и, как и прежде, признается ей в любви.
И самое ужасное, что мама тоже так думала, слушая его пение. А на самом деле в зале сидела его любовница, красавица Алла Сороченко? и он пел «Ясный свет ее улыбки», обращаясь к ней, думая о ней, мечтая о близости с ней, вспоминая самые яркие, самые волнующие моменты их отношений. Дьявол! Да как он посмел?!
Наверное, мое лицо стало какого-то интересного цвета, серо-зеленого или бледно-желтого, потому что Света заботливо спросила:
- С тобой все нормально? Или накапать чего-нибудь?
- Водки, - просипел я севшим голосом. - Или виски. И не накапать, а налить.
Она молча достала бутылку, налила стакан виски и протянула мне. Вкуса спиртного я не почувствовал, но уже через пару секунд алкоголь обжег внутренности, и сжавшиеся в спазме сосуды разжались.
- Игорек, не родился еще мужик, который хотя бы раз не изменил своей жене. Твой отец - гениальный артист, мировая знаменитость, но он же все равно мужчина, и он такой же, как и все. Не принимай это так близко к сердцу. Чтобы не изменять женам, нужно быть таким больным, как мой Борис, и бояться за свою жизнь больше, чем хотеть свежих ощущений. Я, например, не уверена, что он не изменял мне до того, как ему поставили диагноз.
- Спасибо, утешила, - усмехнулся я. - И давно это у папы?
- Примерно год или чуть меньше. Об этом романе действительно мало кто знал, они хорошо соблюдали конспирацию. Муж Аллы совершенно точно не знал, можешь мне поверить.
- Это ты к тому, что он не мог заказать жену из ревности?
- Ну да.
- И моя мама не могла, - я снова усмехнулся. - Она тоже не знала. И я не знал. Может, у Аллы был еще какой-нибудь любовник, которого она бросила ради моего папеньки?
- Игорек, любовников у нее было выше головы, но никаких слухов о том, чтобы кто-то из них сильно переживал разрыв, я не слышала. Некоторых из них я даже видела, мне их показали, они выглядят вполне довольными жизнью, приходят на мероприятия в сопровождении умопомрачительных девиц и имеют прекрасный цвет лица.
- А про последнего, ну, того, который был до папы, тебе что-нибудь известно? - не отставал я.
- Известно, - вздохнула Света. - Богатый и успешный дядька, он сам бросил Аллу ради еще более красивой девицы, которая родила ему ребеночка и на которой он в этой связи женился полгода назад. Зачем ему убивать Аллу? Какой резон?
- Никакого, - согласился я. - А про нового любовника что-нибудь слышно?
- Про какого нового?
- Про того, которого она завела, крутя роман с папой. Ведь может такое быть? Но папу бросать она не захотела, и новый кавалер из ревности ее застрелил сам или заказал.
- Игорь, ну что ты говоришь…
- Или так: она завела нового мужика, и папа об этом узнал и не захотел смириться, - продолжал я монотонно.
- Игорь, опомнись! - Светка смотрела на меня с ужасом. - Ты понимаешь, что говоришь? Ты что, подозреваешь отца в том, что он мог убить свою любовницу?
- А почему нет?
Я равнодушно пожал плечами. Уже почти два часа ночи, ел я в последний раз часов шесть назад, и стакан виски, одним броском отправленный в пустой желудок, делал возможным и не такие чудовищные предположения.
- Убить ее он, конечно, не мог, в момент убийства папа находился в своей гримерке, у меня на глазах, но организовать убийство вполне мог. Почему нет? - повторил я.
- Но это же твой отец, Игорь! Как ты можешь так думать о нем? Он же не посторонний тебе человек, ты знаешь его всю жизнь, и кто, как не ты, должен понимать, что на убийство Владимир Николаевич не способен.
- Ничего я не должен понимать. Еще полчаса назад я был уверен, что папа не способен изменить маме, не способен увлечься длинноногой свистушкой и испоганить память о всех тех годах, которые он прошел рядом с мамой. Вот полчаса назад я был уверен, что знаю своего отца, а сейчас я уже так не думаю. И если он не такой, каким я его себе представляю, то как я могу точно понимать, как он может поступить, а как не может? Получается ведь, что я его совсем не знаю. И теперь я ни за что не могу ручаться.
Светка посмотрела на меня с жалостью и каким-то отчаянием, взяла второй стакан, плеснула себе виски и сделала большой глоток.