Все три статьи лежали у Вознесенского в столе и ждали своего часа: нужно было дождаться, когда закончится расследование двойного убийства. Саша дал мне их почитать, и я искренне посожалел, что он в основном занимается своим «Экслибрисом» и пишет о книгах. По-моему, публицист из него получился бы куда более сильный, чем литературный критик. Впрочем, возможно, я ошибаюсь, и вы имеете полное право со мной не согласиться.
Катя Кибальчич больше мне не звонила, но иногда я вижу ее по телевизору, то в социально-политических программах, то в культурных новостях. Не стану врать и говорить, что долго не мог ее забыть. Наш роман был настолько скоротечен, что было бы просто странно, если бы я долго печалился. Хотя она мне, конечно, очень нравилась. А уж как она понравилась моей маме!…
Ну вот, почти все. Осталось самое главное: задержание Вострикова и Земскова. Оно, как вы сами понимаете, происходило без моего участия и даже не в Москве. Хвыля и его коллеги-оперативники нашли этих деятелей в Оренбургской области, туда вместе с ними выехал подполковник Алекперов. О результатах я узнал, когда они вернулись. Спасибо Хвыле, все-таки счел нужным объявиться и рассказать.
- Плохо мы сработали, - самокритично заявил Иван. - Удалось взять живым только Земскова, Вострикова подстрелили. Они такую пальбу затеяли, что у нас просто выхода другого не было. Хорошо еще, что из наших никто не пострадал. Но этот Востриков, я тебе доложу, тот еще тип! Пока «Скорую» ждали, я пытался ему первую помощь оказать, он в сознании был, еще минут пятнадцать-двадцать прожил. Так ты знаешь, о чем он все эти пятнадцать последних минут твердил?
- О чем?
- О том, что вечером по телику бокс будут показывать, Рой Джонс против какого-то бразильца, и ему обязательно нужно посмотреть. А еще говорят, что перед смертью человек всю свою жизнь видит и ему высшая мудрость открывается. Фигня это все, сплошное вранье. Ничего он не видит, и ничего ему не открывается. Как был этот Востриков придурком, так придурком и помер. Нет, ну это просто в голове не укладывается: истекать кровью, понимать, что умираешь, и думать о боксе!
Вот так, друзья мои. Больше ничего интересного в моей жизни не произошло. До скорого свидания.
Как говорится, капитан Дорошин доклад закончил.
Море - Одалиске, 25 декабря 2004 года
Мне очень трудно писать это письмо, дорогая Одалиска, но не написать его я не имею права.
Ты, наверное, уже знаешь о том, что случилось с Константином. Так вышло, что я тоже об этом знаю. Не могу рассказывать, почему так получилось и откуда я все это знаю, просто прими как данность. Я была там, где он погиб. Это случилось у меня на глазах.
К тебе еще придут из милиции, будут терзать вопросами, будут рассказывать, как это произошло. Я не знаю, что они тебе скажут, но хочу, чтобы ты знала правду. Никакой женщины у Кости не было, он действительно был в Москве по делам, теперь я это выяснила совершенно точно. Он очень любил тебя. Когда его застрелили, он прожил еще минут пятнадцать, и последнее, что он смог сказать, были слова о тебе и о Дашеньке. Что бы там ни было, кто бы что тебе ни говорил, помни: он думал о вас до последней минуты.
Я не знаю, как и чем тебя утешить, моя Одалиска. Наверное, нет таких слов, которые могли бы принести тебе сейчас облегчение, кроме слов любви. Передаю тебе от Кости: «Я тебя люблю».
И я тебя очень люблю.
Море.
Он выключил компьютер и долго еще сидел за столом, обхватив голову руками. Несчастная девчонка, она так и не догадалась, чем занимался ее любимый Костя.
А может быть, не хотела догадываться? Есть дом, ребенок, есть машина с водителем, шубы, тряпки, цацки - все, о чем мечтала глупая молоденькая девочка из глухой провинции, насмотревшись по телевизору картинок из красивой жизни. Ей, наверное, казалось, что заработать денег на все это совсем несложно, и ни разу в ее красивую головку не закралась мысль: как же Костя при его ограниченных умственных способностях и отсутствии образования сумел это сделать? Глянешь в телевизор - а там все такие нарядные, дорого одетые, на иномарках разъезжают, на заграничных курортах отдыхают. Если все могут, то почему Костя не может? Каким способом эти деньги достаются, Танечка Вострикова не задумывалась.
Хан старался получать информацию о жизни членов группировки Ворона из всех возможных источников. Через своего человека он узнал, что жена одного из ребят Ворона, Кости Вострикова, обожает смотреть сериалы и регулярно заходит на сайт «Сериал», где активно и подолгу общается с такими же, как она, любителями длинных телевизионных историй. Вот там он ее и зацепил. Хан выступал под псевдонимом Море и выдавал себя за молодую женщину. Танечка, сама того не подозревая, сливала ему немало любопытной информации о своем благоверном и его друзьях.
А когда Хан встретился с оперативником Иваном Хвылей и участковым Игорем Дорошиным, эта информация заиграла новыми красками, и многое сразу встало на свои места. В конце декабря прошлого года Костя Востриков куда-то уехал, вернулся крайне недовольный и кому-то рассказывал по телефону, что «эта сука денег не взяла, сама живет в нищете, а от денег отказалась и выгнала его». Речь шла, несомненно, о Лидии Павловне Руденской. Потом он поехал в интернат, в Сызрань, и после возвращения с негодованием говорил о людях, отдающих своих детей в детский дом. Потом он искал Наташу Новокрещенову-Самойлову, не дождавшуюся Виктора из армии, и об этом тоже проговорился своей жене Танечке. В интернате Вострикову дали фотографию Наташи, именно ее-то в середине марта и нашла в кармане мужниного пиджака ревнивая Таня.
Костя активно искал Кузнецова, но в какой-то момент поиски пришлось прекратить. Востриков получил информацию о том, что Николай находится не на территории России, и следующую поездку нужно было готовить отдельно, искать по бандитским каналам своих людей в Таджикистане, которые помогут, наведут справки, проводят, покажут. Бедная Таня, она была уверена, что муж уезжает на майские праздники с любовницей на средиземноморский курорт. Она плохо знала географию и была уверена, что Дангара находится где-то на севере Африки, в Египте или Тунисе, а Хан давно знал, что Дангара находится в Таджикистане и является одним из мощных перевалочных пунктов транзита наркотиков. Костя уехал в Таджикистан разбираться с Кузнецовым, а когда вернулся, был сам не свой (если верить все той же Танечке), почерневший, мрачный, почти не разговаривал, но из того немногого, что он все-таки сказал в присутствии жены, была одна ценная фраза: вот живешь-живешь, веришь человеку, считаешь его своим верным другом, а он внезапно наносит тебе удар в спину. Не дословно, конечно, но что-то близкое к этому. Хан контекста фразы не знал, но саму фразу запомнил, и смысл ее стал понятен только тогда, когда с ним поделились информацией Хвыля и Дорошин. Кузнецов хоть и был единственным и давним другом Вити Осипенко, но испугался и все рассказал Вострикову и тем людям, которые были с ним вместе. Видно, его сильно били, так сильно, что измученный наркотиками организм все-таки не выдержал, и Коля умер. Судя по тому, что Востриков из этой поездки вернулся мрачным и изменившимся, он знал о смерти Кузнецова. Может быть, Коля умирал у них на глазах. Может быть, они умышленно добивали его, чтобы замести следы и не оставлять живого свидетеля. Но в любом случае Востриков не остался к смерти Кузнецова равнодушным, из чего Хан сделал вывод, что Костя, конечно, сволочь и бандит, но не убийца. Он может быть даже пособником, соучастником, но не исполнителем. Хладнокровно расстрелять Аллу Сороченко и ее водителя-охранника посреди толпы он не смог бы.