Но все изменилось. Все полетело в тартарары. Я пропустил мощнейший удар в поддых и оказался в нокдауне.
Рефери открыл счет.
В соседнем с нами коттедже убили Эллу Смирнитскую.
* * *
О том, что существует такая, — вернее, существовала, — я узнал лишь в то кошмарное утро. Раньше этого имени я ни разу не слышал. И, наверное, никогда бы и не услышал, но получилось так, что Смирницкая вписалась кровавым мазком в мою бесцветную жизнь.
Испугавшись доселе не виданной яркой краски, бесцветная жизнь встала на дыбы и попыталась сбросить меня в преисподнюю. Мир перевернулся с ног на голову. Все слилось у меня перед глазами, превратившись в некий абстрактный рисунок. Я зажмурился и беспомощно сжался в комочек. И тут же мою вялую душу подхватила мощная ледяная волна и по-хозяйски поволокла ее на запредельные глубины чистилища. Там было холодно. Там было темно. Там был свой животный и растительный мир. Совершенно неведомый мне. Беспощадный и удивительно приспособленный к жизни в аду.
Мне предстояло с ним познакомиться…
День накануне выдался жарким и солнечным. Возможно, последний погожий денек уходящего лета, ибо он приходился на середину августа, а синоптики уже неделю упорно твердили о том, что с севера надвигается какой-то кошмарный циклон с дождями и ветрами. И чуть ли не с крещенскими морозами. Добра от такого не жди. К тому же, циклоны на Питер обычно прут косяками — за первым следует второй, за вторым третий, и так иногда продолжается месяцами.
Короче, последний погожий денек надо было использовать, и я, вернувшись утром с работы, сразу предупредил Лину о том, что сегодня поедем в Рощино за грибами. Она только проснулась и бродила по дому в совершенно разобранном виде, но, к моему удивлению, даже не попыталась протестовать. Лишь пожала плечами и безразлично сказала:
— Поехали. Ты, наверное, устал?
Я промолчал, хотя ночка действительно выдалась сумасшедшей. Обширный инфаркт, ДТП и передозировки наркотиками, причем две из них со смертельным исходом. За всю ночь я не смог не то что прилечь хотя бы на полчаса, было некогда даже перекусить. Но из Рощина уже неделю возили ведрами белые, а у нас еще не было никаких запасов на зиму. Поэтому, черт с ней, с усталостью. В лесу о ней забуду и думать. А вечером, как вернемся, усажу Лину чистить грибы, а сам завалюсь часов на двенадцать в кроватку. Заодно не поменяю день с ночью.
— Э-эй, красавица. — Я заметил, как Ангелина устроилась у подоконника и начала потрошить на него свою косметичку. — Ты что-то напутала. Мы едем в лес. Там только медведи и лешие. Ты для них собираешься краситься? Жена обернулась, похлопала густыми ресницами и резонно спросила:
— А электричка?
Этого я не учел. В электричку ненакрашенных конечно же не пускают. Там теперь фэйс-контроль. Там теперь проверяют не только билеты.
— Ладно. Быстрее. — Я поцеловал Ангелину в светленькую макушку и отправился на кухню готовить завтрак. Пытаясь по пути вспомнить, куда же закинул в прошлом году корзины… Кажется, на чердак. Или на антресоли?
Оказалось, что на чердак. Там же я обнаружил не заплесневевшую, как ни странно, за зиму энцефалиту и старые «лесные» джинсы. Свои сапоги я нашел под кроватью, Ангелинины — один возле печки на кухне, второй на веранде. У нее так всегда. Я удивился бы, если бы наткнулся cpaзу на две ее вещи в каком-нибудь одном месте. Такое впечатление, что все ее шмотки имеют одинаковые заряды и отталкиваются друг от друга, равномерно распределяясь в пространстве. — Поторапливайся! — крикнул я в глубину дома, не дождался никакого ответа и принялся наливать в термос кофе.
Время поджимало. Как мы не спешили — вернее, как я не спешил — сборы все-таки съели чуть больше часа, и из дому мы вышли около полудня. Если учитывать то, что была суббота, то грибов на нашу долю в лесу уже не осталось. Все смели безумные толпы голодных паломников из Петербурга, рванувшие на выходной на природу, но я тешил себя слабой надеждой на то, что до некоторых укромных лесных уголков они не добрались и там осталось кое-что и для нас. С электричками нам повезло, если не брать в расчет то, что они были забиты народом, и всю дорогу пришлось стоять. Что же, стояли. Я — потягивая из бутылочки пиво, Ангелина — мусоля банку с джин-тоником. Она стоически выдержала больше часа тяжелой дороги, ни разу не пожаловавшись на жизнь, и я был восхищен ее долготерпением. Правда, еще с самого утра жена была подозрительно задумчива и молчалива, чего с ней раньше никогда не бывало.
— Как ты себя чувствуешь? — наклонился я к ее уху.
— Нормально — Лину удивил мой вопрос. — Почему ты спросил?
— Не знаю. Какая-то ты слишком неразговорчивая.
Она усмехнулась:
— А ты привык к тому, что я болтушка? Хм, не знаю… Костик, ты замотался у себя на работе. Не надо было ехать сегодня.
— Возможно. Но раз уж поехали, не возвращаться ж назад.
Мы вышли в Рощине и сперва по асфальту, потом по грунтовке и, наконец, по узкой лесной двухколейке протопали пять километров до тех мест, куда, как я надеялся, еще не ступала сегодня нога грибника. Всю дорогу Лина геройски вышагивала рядом со мной и продолжала молчать. А я не переставал удивляться. И наконец не выдержат:
— Тебя что-то гложет, подруга?
— С чего ты взял? — спросила она. — Просто устала.
«Не мудрено, — подумал я. — Хрупкая хиленькая Линка, которая начиная с апреля не отходила от дома дальше продуктовой палатки, а физические нагрузки получает только на своих клумбах. Надо придумать ей какое-нибудь занятие посерьезнее. Или заставить заняться спортом. Или хотя бы один раз в неделю выбираться с женой на люди в Питер. Просто в кино. Просто погулять в парке и поесть мороженого в каком-нибудь недорогом кафе. А то ведь не дело — запер, деспот, красавицу-супругу на глухой даче и наплевать совершенно на то, что она, бедная там помирает со скуки. Да надо что-то в этом менять. Вот завтра же и займусь".
Благими намерениями выстлана дорога в ад. Наверное, их было слишком много, этих неосуществленных намерений, этих "Вот завтра же и займусь", ибо к аду я уже приблизился вплотную. Только об этом пока не знал. А ведь все было бы совсем по-другому, если бы я за эти три года осуществил хотя бы четверть из них, из этих — черт бы побрал их! — намерений. Впрочем, об этом я тоже не знал…
С Линой мы познакомились три года назад.
Ровно три года назад. Это произошло в августе, а уже в ноябре мы сыграли свадьбу. Мне тогда было двадцать шесть, моей молодой супруге стукнуло восемнадцать. И она не успела полностью расстаться с детством. В дочки-матери, конечно, уже не играла, но порой поражала меня своим ясным, девственным взором, коим взирала на окружающую действительность.
И этот взор и не собирается мутнеть от всех тех гадостей, которыми была до упора напичкана жизнь. Лина их просто и беззаботно существовала в своем уютном мирке, не обремененная никакими заботами, никакими лишними обязательствами. Она была сыта, она была нарядно одета, она была согрета моей пылкой любовью и, как ни странно, этого ей было вполне достаточно. Ни о каких «Мерседесах» и виллах в Майами моя жена даже не помышляла. Казалось, что она и не знает о том, что существует такое, что этого можно — а по нынешней жизни даже нужно — хотеть.