– Интересно, а что я должен был делать? – огрызнулся Болото и извлек из пачки «Мальборо» сигарету. – Загонять эту тварь пинками обратно в калитку? Чтобы меня потом хоронили в закрытом гробу? Вот сука, Док! – Он длинно и заковыристо выругался.
– Как там венок? Возложил?
– Все нормалек.
– Молодец. – Паша как-то уж больно внимательно пялился за спину толстяка. И тот, перехватив взгляд своего корефана, непроизвольно напрягся. – Ладно, пошли к машине. Скоро объявится Дачник. И Оглоед. Кстати… – Паша больше не смог удерживать в себе смех и громко прыснул. – Обернись-ка назад…
Выпущенный на волю кавказец приветливо повилял лохматым хвостом и, потянувшись всем телом вперед, понюхал грязные джинсы Болота. В его глазах светились любовь и безмерная преданность. А в его планы совсем не входило прерывать только что завязавшееся знакомство с загадочным толстяком, имеющим странное хобби возлагать на капоты «фольксвагенов» погребальные венки. И распространяющим вокруг себя такой сильный запах адреналина.
* * *
Спросонья Ангелина никак не могла понять, что нужно от нее бабе Марусе в такую рань. Правда, разобрать точно, сколько показывали часы с гирькой и ножницами, она не могла, но раз за окном было темно, значит, еще полагалось спать, и старуха, даже на правах хозяйки, не должна была мешать ее отдыху. Но ведь помешала. «Старая перечница!» – недовольно подумала Ангелина и, перевернувшись на бок, пробормотала:
– Ну чего еще там? Пожар? Или война? Сколько времени, баба Маруся?
– О-ой, внученька, – тихонечко проскрипела старуха и, вместо того чтобы сказать, сколько времени, шепотом запричитала: – Страсти… страсти-то, милая. Подымайся скорее. Иди… иди глянь, что у вас там с машиной. О-ой, кто же ответит, откуда взялося. То ли нечистый шуткует, то ли не знаю, что и подумать. Скока живу, не припомню такого… Може, ты что ответишь?
Дремотное состояние мигом слетело с Ангелины. А на его место с уверенностью завсегдатая сразу же заступило привычное чувство тревоги. Вызвало дрожь в руках и коленях.
– Так чего случилось-то, баба Маруся? Скажите! – почти взмолилась она, выбираясь из-под одеяла и нашаривая на стуле халат. – Что там у нас с машиной?
И, не дождавшись ни слова от замершей возле кровати старухи, сама же ответила на свой вопрос: «Ничего хорошего. И не надейся, что это окажется какой-нибудь мелочью. Скорее всего… – Ангелина почувствовала, как от этого предположения у нее перехватило дыхание. – О-о-о!!! Неужели это какой-то очередной сюрприз от Константина?! Неужели он как-то сумел отыскать нас и здесь?! Но ведь этого не может быть! Это просто немыслимо!»
Она всунула ноги в красные Нинкины сапоги, накинула поверх халатика куртку. Старуха уже стояла в дверях, шепотом поторапливала ее:
– Идем, идем, внученька. Идем, милая, поскорее… Мужика-то сваво разбуди. Може, он че поймет?
«Хрен чего он поймет с похмелюги, – раздраженно подумала Ангелина, с неприязнью глянув на мужа, распространяющего вокруг себя крепчайший дух перегара и отрывисто похрапывающего во сне. – Мог бы, алкаш, соблюсти вчера меру, не портить такой удачный, столь редкий за последнее время день». Все-таки для порядка она ткнула Леонида в бок кулачком и, не дождавшись никакой ответной реакции, поправила сбившееся одеяло и следом за бабой Марусей выскользнула из комнаты.
На улице продолжал моросить мелкий дождик, и Ангелина, выйдя из дому, машинально подумала, что забыла прихватить с собой зонтик.
– Ну чего там, баба Маруся?
Старуха только вздохнула у нее за спиной.
Сперва ничего необычного она не заметила. Разве что старика-хозяина, который, попыхивая сигаретой, зачем-то топтался под дождем возле «пассата». Словно стоял в карауле. Ангелина бросила беглый взгляд на машину. Она ожидала увидеть разбитое лобовое стекло, расколоченные фары, помятый капот. Но «фольксваген», словно ничего и не произошло, целый и невредимый беззаботно блестел под дождем своей белой эмалью. Как всегда. Как обычно…
И все же не все было так, как обычно. Взгляд Ангелины приковал круглый предмет, который лежал на капоте.
Сначала ей показалось, что это колесо. Кто-то какого-то черта достал из багажника запаску? Идиотизм! Кому это нужно?
Нет, это была не запаска…
Она спустилась с крыльца, подошла к «пассату». И лишь тогда разглядела, что за круглую штуку кто-то подбросил им на машину. И это ей показалось смешным. Неудавшейся шуткой местных тинейджеров, которые в этой грязной глуши подыхают со скуки и безуспешно пытаются изобрести какое-нибудь развлечение. Правда, на что-то оригинальное мозгов им недостает. Вот и сейчас. Подумаешь, какой-то погребальный венок, который положили на капот их «фольксвагена». Странно, что это привело в такое возбуждение бабу Марусю.
– Доброе утро, – поздоровалась Ангелина с хозяином, рассматривая венок.
Он был совсем новеньким, и его пластиковые цветы и листья были изготовлены настолько искусно, что в темноте даже вблизи отличить их от натуральных было непросто. Поверх венка была расправлена мокрая черная лента с потускневшей надписью.
– И тебе доброе, внучка, – ответил хозяин на Ангелинино приветствие и безуспешно попробовал раскурить потухшую под дождем сигарету. – Дай Бог, чтобы и правда доброе. Вишь, какой сюрприз вам преподнесли? Старуха, дык тая вся аж перепужалась. Говорит, то знамение. От нечистого. – Дед скрипуче хихикнул и уверенно сграбастал венок под мышку. – Пошли, внуча, в избу. Неча тут мокнуть. – И он, чудом не теряя с ног огромные галоши, пошлепал к крыльцу.
– И кто же мог так пошутить? – пробормотала она.
– А бес их знает, бездельников. – Старик посторонился, пропуская Ангелину в избу. – Малышня. Эн летом чучело смастерили, да на дубу и подвесили аккурат у тропинки, по которой утресь бабы ходют на ферму. И вот идут оне, значит, на дойку в четыре утра, а оно, чучело, и висит. Ну совсем, как покойник. Бабы, дуры, конечно же, в крик. Все село перебудили. Дык участковый тогда аж приезжал. А кто нафулюганил, так и не дознались. Вот и теперича. И Мухтарку ведь выпустили со двора, разгильдяи. Лови теперь его, блудника… А веночек-то новенькой, – заметил хозяин, занося в кухню свой мокрый трофей.
Венок лежал на столе. Мокрый. Блестящий. Какой-то торжественный… И зловещий!
– Не надо никуда возвращать, – дрожащим голосом еле выдавила из себя Ангелина.
Старик удивленно уставился на нее.
Она расправила черную ленту с некогда золотой, а теперь еле проступающей на мокрой ткани надписью.
– Это нам с Леонидом. О Господи! – Ее не держали ноги, и она тяжело опустилась на стул. – О Боже! И здесь ведь нас отыскал…
– Дык что там такое? Не пойму. – Хозяин взял с полки с посудой замотанные изолентой очки, нацепил их на нос. – «Ле-не от стар-шего бра-та, – принялся он по слогам разбирать надпись на ленте. – И Ли-не от быв-шего му-жа. Скор-блю, что все так слу-чи-лось. Пусть зе-мля вам будет пу-хом». – Старик снял очки и, прищурившись, вопросительно посмотрел на побледневшую Ангелину. – Это что же, – спросил он, – получается, вам с мужем послание? М-да… Получается… – покачал он головой. – Дела-а-а… И кто же мог так пошутить?