Горецкий сослался на комиссара Леру, и это имя открыло ему все двери. Полицейский инспектор, коротышка с торчащими вперед беличьими зубами, проводил Аркадия Петровича и его спутников в номер убитой.
В номере все было перевернуто вверх дном. Труп еще не увезли, и русские господа сообщили полиции, что убитая мадам Ленуар на самом деле русская по имени Агния Мезенцева.
Впрочем, опознать Агнию Львовну было непросто.
За время, прошедшее после того, как Мезенцева покинула пансион, она изменилась до неузнаваемости. Ее лицо было изрезано, руки покрывали многочисленные ожоги. Рот был заткнут кляпом, сделанным из гостиничного полотенца.
– Перед смертью ее пытали! – с гордостью сообщил инспектор русским господам и без того очевидный факт. – Кроме того, в номере произвели обыск.
– Скажите, господин инспектор, – осведомился Горецкий, закончив осмотр номера, – не было ли в номере куклы?
– Куклы? – переспросил полицейский, сделавшись еще больше похожим на удивленную белку. – Нет, мосье, никакой куклы! Это ведь взрослая дама. И вообще, в номере не было почти никаких вещей!
– И еще один вопрос. Кто обнаружил труп?
– Вот эта девушка. – Инспектор показал на плачущую в углу горничную. – Мои люди пытались допросить ее, но она только рыдает! От нее как от свидетеля никакого толку!
Горецкий подошел к горничной, подал ей носовой платок, помог вытереть слезы. Девушка еще раз всхлипнула и затихла. Тогда Аркадий Петрович приступил к расспросам:
– Это вы, милочка, нашли тело?
– Да… – Девушка снова залилась слезами. – Это такой ужас! Я постучала в номер, она не отозвалась, и я толкнула дверь… Я никогда в жизни не видела ничего подобного! Нет, я немедленно уволюсь из гостиницы и уеду из Парижа обратно в деревню! У нас в деревне ничего подобного не бывает… – И горничная снова затряслась от рыданий.
– А из каких вы мест, милочка?
– Из Оверни… – проговорила горничная, и лицо ее посветлело. – У нас так хорошо!
– Сейчас, наверное, там цветут яблони… – мечтательно произнес Горецкий.
– О да, мосье! Это так красиво… я никогда не покинула бы деревню, если бы не нужно было заработать на приданое. Мы с Жаном хотим пожениться…
– Это прекрасно, милочка! – одобрил Горецкий. – А зачем, собственно, вы зашли в этот номер?..
– Я хотела сообщить мадам Ленуар, что выполнила ее поручение!
– Поручение? – переспросил Горецкий. – Какое поручение?
– Очень странное поручение, мосье! – Горничная округлила красные от слез глаза. – Мадам Ленуар попросила меня сходить на почту и отправить посылку до востребования…
– Посылку? – поощрительно повторил Горецкий. – Какую посылку?
– Обыкновенную, мосье… картонную коробку, чуть побольше обувной…
– Вот как! А куда же вы отправили эту посылку?
– Тоже в Париж, мосье! Только в другое почтовое отделение, в Латинском квартале, возле аббатства Клюни…
– Ага! – с интересом произнес Аркадий Петрович. – А кому же адресована эта посылка?
– Вот это самое странное! – Горничная понизила голос: – Мадам Ленуар отправила посылку до востребования… самой себе!
Выйдя со своими спутниками на улицу, Горецкий проговорил:
– Корреспонденция внутри Парижа обрабатывается в течение дня. Значит, посылка мадам Ленуар… или мадемуазель Мезенцевой, если вам угодно, придет в почтовое отделение к завтрашнему утру. Почта в Париже открывается в восемь часов, так что к этому времени нам нужно быть на месте.
– Но зачем? – удивленно переспросил Серж. – Мадам Ленуар мертва, за посылкой никто не явится, а нам чужую почту не выдадут…
– Посмотрим-посмотрим… – неопределенно протянул Горецкий.
На следующее утро с самого открытия в почтовом отделении возле аббатства Клюни было довольно людно.
За высоким бюро пожилой француз с густой седой шевелюрой и длинными усами что-то писал на листке почтовой бумаги. В углу негромко переговаривались между собой двое рослых молодчиков в поношенных пальто и надвинутых на самые глаза кепи – то ли мелкие уличные торговцы, то ли грузчики с Северного вокзала.
Заходили и другие посетители – кто отправить телеграмму, кто купить конверт или марку, кто проверить номер лотерейного билета.
Время приближалось к девяти.
Старик за бюро скомкал и выбросил очередной листок – видимо, написанное снова его не удовлетворило.
Дверь снова открылась, и в почтовую контору вошла пожилая дама в длинном бархатном саке и черной шали, почти полностью закрывающей лицо. Подойдя к конторке служителя, она негромким, слегка простуженным голосом проговорила:
– Мосье, моя фамилия Ленуар. Нет ли для меня посылки?
– Ленуар? – переспросил почтовый служащий, перебирая карточки. – Ленуар, Ленуар… да, вот, мадам, на ваше имя пришла посылка… попрошу вас расписаться…
Пока пожилая дама расписывалась в квитанции, служащий встал, взял со стеллажа легкую картонную коробку и подал ее посетительнице.
Дама прижала коробку к груди и направилась к выходу.
Однако не успела она дойти до двери, как навстречу ей поднялся седоусый старик, неожиданно утративший интерес к своему письму.
– Мадам Ленуар? – осведомился он, взяв пожилую даму за локоть удивительно твердой для своего возраста рукой.
– Да, я мадам Ленуар, – раздраженно ответила дама, безуспешно пытаясь вырвать руку. – А вот кто вы, мосье, я не знаю! Позвольте мне пройти, я спешу…
– Ну да, разумеется, вы очень спешите! – насмешливо проговорил старик, даже не думая отпустить локоть женщины. – Ведь вас, наверное, отпустили с того света ненадолго!..
– Что вы такое говорите? – возмущенно воскликнула дама. – Вы, должно быть, сумасшедший! Я вызову полицию…
– Я вполне нормален, мадам! И полицию вы не вызовите! Ведь настоящая мадам Ленуар уже почти сутки, как умерла, точнее – убита… и убили ее вы! Ну-ка дайте мне эту коробку, посмотрим, что в ней!
Но пожилая дама и не подумала отдать посылку. Она резко рванулась, освободив наконец свою руку, и тут же выдернула из рукава своего сака опасную бритву с перламутровой ручкой. Взмахнув этой бритвой, она почти попала по горлу старика… но он с неожиданной ловкостью успел отстраниться, а двое молодчиков, разговаривавших в углу – то ли уличные торговцы, то ли грузчики, – уже подоспели ему на помощь, выкрутили руки странной дамы и отобрали у нее бритву.
– Господа, что здесь происходит? – возмущенно проговорил почтовый служащий, поднимаясь из-за стойки. – Я буду вынужден вызвать полицию!