– Ваше благородие, Борис Андреич! Да как же я рад!
В ту же минуту Борис соскочил с лошади, не менее радостно приговаривая:
– Саенко, дорогой! А я-то как рад тебя видеть!
Перед ним стоял бессменный ординарец и денщик полковника Горецкого Саенко, который в прошлом не раз выручал Бориса из беды.
– Ты, Саенко, как здесь? А где же Аркадий Петрович?
– Тут мы, тут, – Саенко понизил голос, – на французском миноносце.
«Сюркуф» называется. Вон он в стороне на рейде стоит.
– Что же полковник Горецкий там делает? – Алымов неприятно усмехнулся. – В одиночку спасается?
– Дела у него там. – Саенко отвернулся.
– Все дела и дела, – вздохнул Борис. – Понаделали делов, что всю армию профукали. Это же черт знает что творится!
– Истинно так, – опять зашептал Саенко, оглядываясь, – такое делается, что не приведи Господи… Тыловики первые на пароходы сели, да еще и с барахлом своим. А солдатики… – он погладил Ахилла по светлой гриве, – эх ты, коник золотой, как же ты теперь будешь… Ахилл, будто поняв человеческую речь, встревоженно повел ушами и покосился на Саенко коричневым глазом. У Бориса кольнуло сердце решать, что делать с Ахиллом, придется в самое ближайшее время.
– Что скажу, – продолжал Саенко вполголоса, – если хотите выбраться, то на союзников не рассчитывайте. Аркадий Петрович чуть в ногах не валялся – просил хоть сколько военных на борт взять. Англичане, сволочи, сразу отказали, а французский капитан не мычит, не телится, но мы его добьем. Есть одна идея, я как раз по этому делу в город и пришел… – Вижу я, по какому ты делу… – Борис указал на сапоги, что Саенко прижимал к, груди.
– А чего ж? – не смутился тот. – Не пропадать же добру. А вот кстати, Борис Андреич, возьмите, впору они вам будут.
Борис поглядел на отличные сапоги и на свои растоптанные солдатские бахилы и согласился.
– Что, Саенко, безнадежное это дело – на пароход сесть? – спросил Алымов.
– Что ж, так здесь и ждать красных?
– Никак нет, – теперь Саенко и вовсе понизил голос, – завтра прибудет судно, «Аю-Даг» называется. С последнего пирса грузиться будет. Это последний ваш шанс, а уж если никак не выйдет – тогда до «Сюркуфа» как-нибудь добирайтесь вдвоем, полковника Горецкого спросите.
– Ты что же это мне предлагаешь? – разъярился Алымов. – Да как же я могу своих солдат бросить? – Он схватил Саенко за гимнастерку и начал трясти.
– Остынь, Петр! – Борис оторвал его руки. – Не время сейчас… – Эх, ваше благородие! – огорченно произнес Саенко, отряхиваясь. – За что вы на меня-то зло таите? Я, что ли, виноват, что все прахом пошло?
– Иди уж с Богом, – вздохнул Борис, – авось еще свидимся… В утренний час трактир был пуст и темен. Не было еще никого из обыкновенных его посетителей, тех странных и подозрительных личностей, которые и в годы сухого закона изыскивают себе вожделенную рюмку, и в годы Гражданской войны не думают ни о чем, кроме заветного пьяного отупения.
По стенам трактира висели портреты никому не ведомых генералов и монархов, намалеванные твердою решительной рукой прохожего живописца, да зеркала, украшенные паутиной и пауком, спускающимся на грязную салфетку.
Еще вчера на видном месте среди сказочных и баснословных генералов висел большой олеографический портрет Антона Ивановича Деникина, но сегодня, ввиду неудачных обстоятельств на фронте, содержатель заведения почел за лучшее Деникина убрать до лучших дней и подумывал, не поступить ли так же с остальными портретами – хотя и неизвестные, а все ж таки генералы… Сам содержатель внушительною громадой возвышался за стойкой своего заведения, что было не совсем обыкновенно: в такой ранний час вряд ли он мог ожидать больших барышей. И правда, только один тщедушный субъект, одетый в какую-то рваную хламиду, не похожую ни на какой предмет одежды, надеваемой обыкновенным человеком, успел уже нализаться до полного бесчувствия и спал за одним из дощатых столов, изредка вздрагивая во сне и испуская тоненький жалобный стон, какой издают иногда сквозь сон небольшие собаки.
Видно было, что хозяин заведения кого-то поджидает – он все к чему-то прислушивался да нет-нет и взглядывал в маленькое сильно закопченное и запачканное оконце.
Наконец ожидание его увенчалось успехом: в окошко кто-то чуть слышно постучал костяшками пальцев определенным, условным и, заговорщицким стуком.
Хозяин поспешно бросился к двери и впустил в трактир невысокого, но крепкого и широкоплечего человека в белом перепоясанном полушубке и лихо заломленной каракулевой кубанской папахе.
– Ну что? – спросил гость, оглядываясь. – Ждет ли?
– Сейчас кликну, – отвечал хозяин, поворачиваясь к внутренним помещениям.
– А это еще что за личность? – подозрительно взглянул гость на спящего пьянчужку.
– Дак, изволите видеть – пьянь подза-борная, – любезно рекомендовал хозяин своего неказистого клиента.
– Ты… это… выкинь его от греха.
– Не извольте беспокоиться. – Хозяин осклабился, прихватил спящего забулдыгу одной рукой за шкирку, как кошка хватает своих слепых детенышей, подволок его без видимого усилия к двери и безжалостно выкинул в подтаявший мартовский снег. После этого он снова повернулся к внутренним покоям и довольно громко окликнул:
– Ваше благородие! К вам прибыли-с!
Откинулась занавеска, закрывавшая вход в заднюю комнату трактира, и на свет вышел высокий человек, до глаз закутанный в черную, косматого меха бурку, незаметно переходящую в такую же косматую черную папаху. Единственное, что можно было разглядеть в полутьме заведения, были его яркие выразительные глаза.
* * *
– Ну что, привезли? – спросил этот новый персонаж у гостя в полушубке. – Какие там новости?
– Товарищ Макар очень торопит. Теперича скорей надо мятеж поднимать, пока вся эта белая сволочь в Крыму не обжилась да не закрепилась.
– Это да, это да… – отмахнулся человек в бурке как от чего-то неважного, – ты говори, привез ли от Макара что обещал?
– А как же ж… Вот, от товарища Макара гостинец, – гость показал объемистый и тяжелый по виду замшевый кошель, – а где оружие?
– Сейчас-сейчас, будет тебе оружие. – Человек в бурке протянул руку к замшевому мешочку.
– Э, нет, – гость попятился и волшебным невидимым движением создал в своей руке черный вороненый маузер, – чтой-то мне, товарищ, твои ухватки не нравятся.
Покажи-ка ты мне сперва оружие, а потом уж за кошель хватайся.
– Ничего, ничего, – закивал человек в бурке, осторожно наступая на гостя и вместе с тем делая глазами какие-то знаки стоящему позади гостя хозяину трактира.