– Чтобы тебя, дурака, от смерти спасти! – рассердился Саенко, и Борис нисколько не обиделся за такие его вольные речи, потому что они с Саенко съели вместе не один пуд соли, Саенко не раз спасал ему жизнь.
– Что ты, ваше благородие, все на фронт рвешься? – продолжал Саенко. – Все одно, рано или поздно, все кончится.
– Я за спины товарищей прятаться не буду! – вспыхнул Борис. – Не желаю со всякой тыловой сволочью тут оставаться! Я не про полковника говорю, – опомнился он, – и не про тебя… – Россию не удержали, так неужто Крым один долго удержим? – продолжал Саенко, будто не слыша.
– Это ты верно говоришь, – опомнился Борис, – сам знаю, что надеяться нам особенно не на что. Ладно, идем к полковнику!
Полковник Горецкий ждал их у самовара.
– Был сейчас у Слащова, – начал он после приветствий, – вот, Борис Андреич, ознакомьтесь… Приказ 22 марта 1920 года Ст. Джанкой, № 4383 На фронте льется кровь борцов за Русь Святую, а в тылу происходит вакханалия. Лица же офицерского звания пьяными скандалами позорят имя добровольцев; в особенности отличаются чины дезертировавших с фронта частей.
Все это подрывает веру в спасение Родины и наш престиж.
Спекуляция охватила все слои общества. Забывшие свою честь, видимо, забыли и то, что наступил серьезный момент и накатился девятый вал. Борьба идет за жизнь или смерть России.
Для поддержки фронта мне необходимо оздоровление тыла. Все граждане, не потерявшие совесть и не забывшие своего долга, должны мне в этом помогать, а остальным заявляю, что не остановлюсь перед крайними мерами, так как бессознательность и своекорыстие жителей меня не остановят.
Сейчас приказываю:
1. Распоряжением всех комендантов крепостей, начальников гарнизонов, комендантов городов и начальников уездов опечатать винные склады и магазины и беспощадно карать появившихся в пьяном виде военнослужащих и гражданских лиц.
Спекулянтов, а также производящих пьяный дебош немедленно препровождать под конвоем на ст. Джанкой для разбора их дела военно-полевым судом, находящимся непосредственно при мне и приговор которого буду утверждать лично.
2. На всей территории Крыма запрещаю азартную карточную игру. Содержателей подобных притонов буду карать не штрафами, а по приговору военно-полевого суда в Джанкое как пособников большевизма.
3. Повторно разъясняю, что мне приказано удержать Крым, и я это выполню во что бы то ни стало, а мешающим этому из-за своих корыстных целей говорю заранее: упомянутая бессознательность и преступный эгоизм к добру не приведут.
Пока берегитесь, а не послушаетесь – не упрекайте за преждевременную смерть.
Генерал Слащов – Как вам нравится такой документ? – усмехаясь, спросил Горецкий.
– Да уж, просто не приказ, а какой-то романтический опус, – удивился Борис. – Слог у защитника Крыма… не слишком пламенный?
– Может, и так, но, однако, слово у него не расходится с делом. Я пытался объяснить генералу, что если он повесит десяток-другой спекулянтов, вряд ли это сильно поможет делу, но он плохо меня слушал. Однако мы заключили с ним небольшое соглашение. Я разработаю операцию, с помощью которой генерал сможет избавиться от Шарова.
– Каким же образом?
– Шаров – злостный спекулянт, он пользуется преимуществами своей службы в контрразведке и наживается ужасно. Если втянуть его в какую-нибудь спекуляцию, а потом эта история получит огласку, то Шаров будет скомпрометирован, и тогда его деятельностью наконец заинтересуется начальство.
– Ну а я-то тут при чем? – довольно невежливо прервал Горецкого Борис.
– Вот как раз вы и поступаете на время в мое полное распоряжение! – спокойным тоном ответил Горецкий.
И, видя, что Борис вскочил с негодованием, пресек его возражения:
– Вы можете мне не верить, но это совершенно не моя инициатива. Пожелание выразил сам генерал – он сказал, что раз вы все равно в курсе дела, то, чтобы исключить утечку информации, вас нужно привлечь к операции.
– Чертова баба! – в сердцах высказался Борис. – Это она ему нашептала!
– Да уж, думаю, без нее не обошлось, – рассмеялся полковник. – Внешность у вас, Борис Андреич, весьма располагающая, не может дамский пол остаться равнодушным. Этакий сероглазый красавец!
– Вам весело, – вздохнул Борис, – не хватало мне еще с генералом из-за нее поссориться… – За это не беспокойтесь, – уверил его Горецкий, – эта генеральская Лида, она же ординарец Нечволодов, разумеется, дама с капризами, но очень предана Слащову. А что иногда просит его приблизить красивых мужчин, так это, как теперь говорят, из интересу… Так что подчиняйтесь приказу, голубчик, все равно у вас пока никакого назначения нету.
Борис только рукой махнул и отвернулся.
– Самоварчик подживить? – всунулась в дверь круглая голова Саенко.
В душный, прокуренный зал кофейни «Петлюра» вошел стройный молодой офицер с выразительными серыми глазами. Поверх английской шинели он завернулся в башлык, чтобы спрятать свои погоны, но эта неуклюжая маскировка у завсегдатаев кафе вызвала только ухмылку.
Молодой офицер не привлек внимания официантов. Ему пришлось самостоятельно отыскивать свободный столик в большом плохо освещенном помещении, и когда он его нашел, служители проносились мимо, не обращая на него внимания: он не был спекулянтом, значит, нельзя было рассчитывать на щедрые чаевые. Конечно, некоторые офицеры и здесь пользовались уважением, но – только офицеры интендантские, которых сразу узнавали по идеально пригнанной форме, откормленному виду и такому же, как у других посетителей, спекулянтскому блеску глаз. Новый же гость хоть и был одет в ладную английскую шинель, худобой, обветренным лицом и характерной походкой кавалериста сразу заявлял о себе как о фронтовике, а фронтовиков у «Петлюры» побаивались и не уважали.
Наконец офицер буквально за полу поймал официанта. Рослый детина с бегающими сальными глазками неохотно склонился в полупоклоне и проблеял:
– Чего изволите, ваше благородие?
Офицер положил на стол хрустящую купюру с Царь-колоколом. Официант смахнул ее в карман небрежным жестом пресыщенного лорда, но тем не менее взгляд его потеплел и внимание обострилось.
– Любезный, – проговорил офицер, – принеси мне кофе… и еще… – Взгляд его стал неуверенно-ищущим, будто он хочет о чем-то спросить, но не решается.
Стараясь помочь неопытному клиенту, официант склонился ниже и негромким задушевным голосом спросил:
– Ваше благородие желают познакомиться с барышней? Есть очень обходительные… Рады будут соответствовать фронтовику… А может быть, с дамой?
Имеются дамы из высшего света, некоторые даже титулованные… – Нет, нет, любезный… – постарался офицер прервать услужливого официанта, но это было не просто, последовало продолжение: