Салов решил сменить тактику.
– Господин штабс-капитан, – начал он, смелея от собственной наглости, – что-то я вас не совсем понимаю. Я работал, старался, вы же сами только что изволили выразиться, что из-за моей такой большой помощи и взяли большевистский комитет. И вот теперь, извиняюсь, такое отношение… – Что-что? – удивился штабс-капитан, и Салов заметил, что даже полковник у окна пошевелился.
– Я мог предупредить товарищей, но не сделал этого, потому что понял, как мы все не правы. – Салов кинулся как в холодную воду.
– Ах, вот как? – подал голос полковник.
Салов увидел пенсне, болтающееся на шнурке, жесткий взгляд и лицо, будто вычеканенное на старинной монете.
– К тому же я согласился работать на контрразведку с условием, что меня отпустят на свободу. Ваша операция, так или иначе, но завершилась, так что отпустите меня восвояси.
– Кто же это тебе сказал, что тебя отпустят? – тихо и даже как-то ласково произнес полковник.
– Леля, – растерялся Салов, – она обещала.
– Леля? – захохотал даже штабс-капитан, а полковник только поморщился. – Ты думаешь, Леля у нас здесь главная? Мало что она тебе обещала!
– А что со мной теперь будет? – затрепетал Салов.
– Подпольщиков будет судить военно-полевой суд, через неделю их отправят в Джанкой в тамошнюю контрразведку, – сухо сказал полковник. – А ты, гнида, пойдешь в камеру «наседкой», больше ни на что ты не годен, – добавил он уже гораздо выразительнее. – Посидишь с недельку, выяснишь, "уда мог ваш главный большевик Макаров Владимир Васильевич, он же товарищ Макар, деться. И какие у него могут быть дальнейшие планы. Ну, а дальше посмотрим.
Штабс-капитан крикнул солдата, Салова увели, офицер тоже вышел по своему делу. Оставшись один, полковник надел пенсне и сел за стол, подперев голову руками. Он долго думал, потом тяжело вздохнул и произнес вслух:
– Но если они, вот такие, побеждают нас, следовательно, мы – еще хуже?
В сумерках руководитель разгромленного подпольного комитета товарищ Макар появился в переулке возле знаменитой севастопольской гостиницы «Кист». Стараясь не привлекать к себе внимания, он наблюдал за входом в гостиницу. Внимательно изучив витрину кондитерского магазина, афишную тумбу и прочитав по два раза расклеенные на стене приказы губернатора и военного коменданта, товарищ Макар увидел наконец того, кто был ему нужен. Скрипя ремнями, сверкая золотом погон, из гостиницы вышел элегантный молодой офицер.
Товарищ Макар торопливо пошел ему навстречу. Поравнявшись с офицером, он быстро прошептал:
– В десять у служебного входа «Ливадии».
* * *
Ресторан «Ливадия» – большой, шикарный. Но вход для персонала находится совсем с другой стороны, из темного переулка. Дома радом были все со сплошь с закрытыми ставнями, людей в переулке не было, мелькала иногда смутная тень и пропадала в темноте южной ночи. Изредка доносился гул возбужденных голосов и музыка из ресторана.
В назначенное время возле служебного входа ресторана «Ливадия» появился тот же щеголеватый поручик. Воровато оглядываясь, он прошел мимо двери. Дверь приоткрылась, и показавшаяся рука втащила офицера внутрь.
Товарищ Макар приложил палец к губам и прошептал:
– Тише, Павлик! Здесь есть один сочувствующий, он постоит на стреме, мы можем поговорить.
– Ты с ума сошел, – прошипел поручик, – что у тебя стряслось?
– Не кипятись, Павлик. Дела паршивые: комитет провалился, половина убита, половина арестована.
– А ты что будешь делать?
– Я чудом убежал, придется переходить на нелегалку. Я думаю уйти в горы к зеленым, буду создавать партизанскую армию, оно вернее: в городе народ ненадежный, предатель на предателе. Я к тебе для того пришел, чтобы ты знал: могут тебя начать обо мне расспрашивать, ты должен быть к этому готов. А может, тебе лучше вместе со мной, в горы?
– В горы всегда успеется. Пока я могу доставать военные сводки, надо за мое место держаться. Ты, однако, зря к гостинице пришел. Нас могли там увидеть с тобой.
– Я тебя должен был предупредить. Как ты будешь на мой счет оправдываться?
Брось ты все, рванем в горы к партизанам! Черт с ними, со сводками!
– Еще у меня одна мысль есть. Хорошо бы теракт провести. Убрать генерала Слащова – больно, сволочь, удачливый… Считай, на нем одном перешейки держатся.
– Сложно будет, я людей растерял. Но мысль хорошая, обдумать надо. Что будешь про меня генералу своему говорить?
– Ладно, оправдаюсь как-нибудь. Май-Маевский очень мне доверяет, я смогу в чем угодно его убедить.
– Ну смотри, Павлик, как знаешь. Мне пора уходить, нужно еще до квартиры добраться, где ночевать буду.
– Надежная квартира? – забеспокоился брат. – Не могут тебя там ждать друзья из контрразведки?
– Не волнуйся, про эту квартиру никто не знает, даже тебе не скажу, – усмехнулся товарищ Макар. – Завтра выберусь из города, найду зеленых, возле Балаклавы, я знаю, отряд базируется, потом вернусь. Связь будем держать по резервному варианту.
С этими словами товарищ Макар пожал щеголеватому поручику руку, выскользнул за дверь и растворился в быстро сгущающихся сумерках.
* * *
На следующее утро генерал-лейтенант Май-Маевский, кавалер ордена Святого Георгия 4-й степени, кавалер ордена Британской империи, кавалер целого ряда других орденов, английский лорд, сидел на веранде гостиницы «Кист» и читал Диккенса. В недавнем прошлом победоносный военачальник, командующий Добровольческой армией, после поражения под Орлом он был отстранен Деникиным от командования и жил в Севастополе, вдалеке от театра военных действий, больно переживая свою вынужденную бездеятельность.
Рядом с ним стоял, ожидая приказа, его адъютант Павел Макаров.
– Павел Васильевич, присядьте, – генерал указал адъютанту на легкий плетеный стул, – наливайте коньяк.
– Простите, Владимир Зенонович, я так рано не пью.
– А я – пью, – горько усмехнулся генерал, подливая себе из довоенной шустовской бутылки. – Павел Васильевич, вы ведь по-английски не читаете?
– Нет, Владимир Зенонович, не было возможности научиться.
– Жаль, жаль. Я иногда думаю, что из всей мировой литературы только и стоит читать Диккенса… Но ведь вы, по-моему, вообще к чтению не слишком склонны?
– Да, Владимир Зенонович, так сложилась жизнь, столько было разных насущных забот, что было не до чтения. Я думаю, это мне простительно: сколько уж лет я на фронте, родительское имение разграблено… – Да, ведь вы мне, помнится, рассказывали, что у вас имение есть под Рязанью и что отец ваш служил начальником Сызрань-Вяземских железных дорог… – Так точно, ваше превосходительство. Жаль, что не была взята Рязань, вы лично убедились бы в этом. – Голос Макарова зазвучал несколько напряженно, вопросы генерала показались ему подозрительны.