— Как мне стало известно, — медленно начал Арбуз, — этот козел под твоим чутким руководством удачно косил под Меньшикова почти целый год. Поэтому я посчитал кое-что и теперь объявляю тебе, что ты должен мне, подчеркиваю — мне, а не Роману Меньшикову, которого ты не уважаешь, девятьсот тысяч долларов. Вы за этот год хапнули больше, но я говорю — девятьсот тысяч долларов. Даю тебе десять дней, чтобы найти деньги. Это не такая уж большая сумма, если учитывать то, что ты успел у меня украсть.
— А блюдечка с голубой каемочкой тебе не надо? — ощерился Чукча.
— Нет, не надо, — спокойно ответил Арбуз, — и не думай, что сможешь выкрутиться. Конец твоей веревочке уже пришел.
Арбуз открыл бутылку пива и сказал:
— Но это еще не все. По причинам, объяснять которые тебе я не намерен, все твои люди останутся под замком до того момента, когда ты принесешь деньги. Они не будут заложниками, это мне ни к чему. Просто… Тебе не нужно знать почему. Далее…
Приложившись к бутылке, Арбуз закурил.
— Далее. Никто не должен знать, что Роман Меньшиков жив. Если ты откроешь рот и ляпнешь где-нибудь об этом, я убью тебя независимо о того, принесешь ты деньги или нет.
— Крутой, что ли? — Чукча попытался изобразить презрение.
— Да, — кивнул Арбуз, — крутой. И не стоит пытаться сохранить хорошую мину при плохой игре. Ты проиграл, и будь любезен заплатить проигрыш.
Арбуз встал и посмотрел на Бритву.
— Виктор, я надеюсь, мы с тобой хорошо понимаем друг друга?
— Да, конечно, — кивнул Бритва.
Он действительно понял, кто есть кто в этой ситуации, и никаких сомнений относительно того, чью сторону следует принять, у него не было.
— Тогда позаботься о том, чтобы вся его бригада, — Арбуз кивнул на двойника, — посидела под замком до тех пор, пока я не попрошу тебя освободить их.
— Смотри, ответишь! — Чукча угрожающе взглянул на Бритву.
Арбуз засмеялся, а Бритва встал со своего трона и, подойдя к Чукче, сказал:
— Да ты, видать, действительно отмороженный! Я ведь тоже вор в законе, чтоб ты знал. Я бы тебя сейчас с удовольствием порезал на ленточки, чтобы ты думал, прежде чем рот открывать, но…
Бритва посмотрел на Арбуза и вздохнул:
— Но уважаемый Арбуз хочет другого. Мы, понимаешь ли, люди уважаемые, и поэтому уважаем друг друга. А ты — кусок дерьма. Поэтому иди и делай то, что тебе сказали. И не забывай, что язык нужно держать на привязи. А то ведь это Арбуз обещал не трогать тебя, если ты ответишь деньгами за свои дела, а я — не обещал.
— Я, между прочим, тоже не обещал, — задумчиво сказал Арбуз.
— Правда? — удивился Бритва. — А я и не заметил.
Оба засмеялись, потом Бритва сказал:
— Ну, чего ты ждешь? Иди!
Чукча встал и пошел к выходу из ангара.
Уже в дверях он остановился и открыл было рот, но только махнул рукой и вышел.
Арбуз усмехнулся и сказал:
— Да-а-а… С головой у него совсем плохо.
— Ну, не то чтобы совсем, — возразил Бритва, — однако некоторые части мозга не работают вовсе.
— Точно, — Арбуз засмеялся, — а как насчет по рюмочке?
— Обязательно!
В это время Роман пересел на тот диван, в углу которого сжался оставшийся без поддержки двойник, и ласково спросил:
— А не расскажешь ли ты мне, дружочек, как ты подслушивал под дверью, когда Лиза разговаривала со мной?
Мысли лениво текли в голове у Романа, как неспешные волжские воды, тихим плеском обозначавшие свое присутствие метрах в пятидесяти ниже по берегу. Последние лучи заходящего солнца золотили верхушки лип и тополей, окаймлявших набережную, и гасли в окнах массивных сталинских домов, покрывая причудливыми тенями их фасады с бесчисленными колоннами, арками на манер древнеримских и прочими архитектурными излишествами.
Одной рукой Роман похлопывал по теплому гранитному парапету, прокаленному дневной сорокаградусной жарой, другой обнимал прижавшуюся к нему Лизу. Редкие гудки далеких пароходов, доносимые прохладным ветром откуда-то с верховьев Волги, только подчеркивали звенящую вечернюю тишину.
Одним словом, было хорошо.
После всех треволнений прошедших дней и вчерашней разборки у Бритвы Роман решил передохнуть денек-другой и задержаться ненадолго в Волгограде — конечно же, вместе с Лизой. В които веки представилась возможность беззаботно насладиться жарким волжским летом и хоть на время забыть обо всех этих Чукчах, Корявых, «Воле народа» и о прочей нечисти…
Когда Роман посвятил Арбуза в свои планы, Арбуз хмыкнул и недовольно покачал головой, однако потом подумал и согласился, что так оно, может быть, даже и к лучшему. В конце концов, Роману сейчас полезно побыть где-нибудь подальше от Питера и от уверенной в его гибели «Воли народа». В случае какой-нибудь пиковой ситуации в Волгограде Романа с Лизой может прикрыть тот же Бритва, однозначно вставший на их сторону — ну а он, Арбуз, пока разведает на месте, как там дела и куда ветер дует.
— Ладно, гуляй, — разрешил наконец Арбуз Роману, — только грим не вздумай снимать. Я отзвонюсь, как и что.
На том и порешили.
Тем же вечером Роман с Лизой проводили Арбуза и его людей на питерский самолет, потом вернулись в гостиницу и всю ночь блаженствовали в президентском номере Лизы. Угомонившись только под утро, они проспали до полудня, пообедали в гостиничном ресторане и отправились выполнять следующий пункт намеченной программы — бездумно бродить по Волгограду и наслаждаться окрестными красотами.
Волгоград оказался городом весьма занимательным — километров восемьдесят в длину и всего лишь десять-пятнадцать в ширину. Беглый просмотр купленного в ближайшем газетном киоске плана показал, что незримая тень блаженной памяти Иосифа Виссарионовича плотно витает над ним до сих пор, несмотря на все старания послеперестроечных властей. Даже названия районов и улиц были, как на подбор — районы Дзержинский, Ворошиловский, Тракторозаводской, площадь Павших героев, проспект Ленина, улица Советская — хоть сейчас опять Волгоград в Сталинград переименовывай.
Роман с Лизой отправились на проспект Ленина и тут же оказались как будто бы на каком-то бесконечном Московском проспекте, только с бульваром посередине. Быстро утомившись от буйства сталинского ампира, они поймали такси и попросили пожилого водителя отвезти их на Волгу. Водитель был такой просьбой немало удивлен.
— Дык вон же она, везде! — сказал он недоуменно и описал рукой дугу градусов на сто восемьдесят. — Вы, ребята, видно, приезжие, так давайте я вас лучше на рыбный рынок отвезу, он как раз на берегу и есть. Там и пристань рядом, на острова поедете, нечего в такую жару по городу шляться.