Со стороны улицы Пестеля послышался мягкий шум мотора, и на Моховую выехал черный арбузовский «Лексус» с погашенными фарами. Арбуз на заднем сиденье бережно придерживал за плечи все еще не пришедшего в себя Боровика, Тюря за рулем напряженно вглядывался в освещенное тусклыми уличными фонарями пространство. После кувырканий в больнице он был готов ко всему.
И не зря.
Вот оно!
Из подворотни в сторону от «Лексуса» шарахнулась какая-то тень, замерла в углублении парадной на противоположной стороне улицы. Тюря резко тормознул и врубил дальний свет. Сомнений больше не было — в руке у темной фигуры в свете фар откровенно обозначилось вороненое дуло пистолета.
— Шеф, стоп машина, очередная гниль на горизонте! — крикнул Тюря и выкатился на асфальт, на ходу раскладывая свой «Кипарис».
Раздался треск короткой очереди, пули горохом защелкали по каменной стене, а потом щелканье сменилось мягким хрустом. Из углубления в стене нетвердо вышел Опоссум. На его ветровке явственно обозначились две вырванные клочками дыры, вокруг которых стремительно расплывались темно-красные пятна.
Глухо звякнул выпавший из его ослабевших пальцев «ТТ», и Опоссум тяжело рухнул навзничь, в дополнение к своим явно не совместимым с жизнью ранениям еще и раскроив себе череп об асфальт.
Тут же захлопали выстрелы из подворотни. Гриб перекинул флажок предохранителя на автоматическую стрельбу и остервенело палил в «Лексус», выставив худую руку со «Стечкиным» из-за мусорного бака.
Со звоном осыпалось лобовое стекло. Арбуз успел столкнуть Боровика на пол между сиденьями и пригнулся. Две пули тут же впились в спинку сиденья как раз на том месте, где только что мирно покоилась голова Боровика.
Тюря вскочил, бросился к подворотне, снова упал на асфальт и добил остатки обоймы, вспоров очередью мусорные баки. Из темноты донесся короткий вскрик, и «Стечкин» замолк. Тюря осторожно подполз поближе, заметил валяющийся на асфальте пистолет и притянул его к себе стволом своего «Кипариса». Заглянув в темное пространство между баками, он тут же махнул рукой Арбузу:
— Шеф, этот еще дышит!
Арбуз выбрался из машины, оглянулся на Боровика и быстро прошел в подворотню. Гриб вытаращил полные предсмертного ужаса глаза, попытался отползти. Арбуз без колебаний вдавил каблук в кровоточащую рану у него на груди.
— Говори, падла, кто послал!
Гриб задохнулся от страшной боли и прошептал немеющими губами:
— Не надо… Корявый послал, Корявый… Стропилло заказчик…
Изо рта у него пошла кровь, и он откинул голову на асфальт.
Арбуз брезгливо вытер каблук о труп и убрал ногу.
— Ну, падлы, погодите. Тюря, «Лексус» отогнать, жмуриков быстро в мусорный бак. Чтобы через пять минут здесь были ребята и увезли бак на свалку. Слишком много шума, сейчас наверняка припрутся менты — твое дело их задержать на подъездах, пока ребята не приберут концы. Делай что хочешь, не мне тебя учить — под колеса ложись, деньгами сыпь, в морду кому постарше заедь, из ментуры я завтра тебя вытащу. Все, пошел.
Арбуз вернулся к машине, извлек из нее отчасти оклемавшегося Боровика и повел его к себе, осторожно придерживая за плечи.
Тюря достал мобильник и быстро защелкал кнопками.
* * *
Боровик лежал на роскошной кровати Арбуза и капризничал.
— Ай, доктор, больно! Ай, щипет! Ой, не могу! Зачем вы меня мучаете, вы смерти моей хотите?
Арбуз же, развалившись в мягком глубоком кресле, держал в руке высокий стакан с красным сухим вином и, пуская в потолок кольца сигарного дыма, давал доктору советы.
— А вы, Илья Абрамович, нажмите ему посильнее, чтобы проняло. И налейте йоду побольше, а то он еще не прочувствовал. А скажите, доктор, вот для общего оздоровления — может быть, больному нужно клизму поставить?
— Это тебе нужно клизму поставить, причем в голову! — откликнулся Боровик. — Промыть для профилактики. Ай, доктор, щекотно!
Личный доктор Арбуза Илья Абрамович Шнеерсон был срочно вызван на квартиру к своему работодателю, где ему предъявили дважды раненного в грудь Саню Боровика. Доктор Шнеерсон не привык задавать лишних вопросов, поэтому спросил только:
— Откуда привезли?
— Из госпиталя имени святого мученика Себастьяна, — без запинки ответил Арбуз. — Пули уже вытащили, а остальное придется делать вам.
— Хорошая больничка, — кивнул доктор Шнеерсон, — там у меня двоюродный брат мужа моей сестры работает.
— Мужа… Брата… — Арбуз покрутил головой. — Ладно, Илья Абрамович, оставим в покое ваших родственников. Работайте.
Доктор Шнеерсон вымыл руки, вооружился ножницами и в два счета снял с Боровика все повязки. Полюбовавшись на раны, он пощупал грудь Боровика, потом выслушал его старомодным стетоскопом и удовлетворенно сказал:
— Ну что… Собственно говоря, мои коллеги из Себастьяновского госпиталя уже все сделали. Сейчас я еще раз обработаю раны, наложу свежие повязки, а дальше — дело времени. Молодой здоровый организм сам все исправит. Никакой опасности нет, так что можете не беспокоиться.
— Слышал, что доктор сказал? — самодовольно произнес Боровик. — Молодой и здоровый.
— Но он не сказал — умный и красивый, — ответил Арбуз. — И скоро наш больной встанет на ноги?
— А он уже может, если ему хочется, — сказал доктор Шнеерсон, доставая из антикварного саквояжа медикаменты и бинты, — но лучше полежать.
— А скажите, доктор, — поинтересовался Боровик, — сухое красное вино поможет молодому и здоровому организму быстрее справиться с болезнью?
Доктор Шнеерсон усмехнулся и ответил:
— Вы не больны, молодой человек. Вы ранены, и это две большие разницы. А если вам хочется выпить, то медицина не возражает.
— А медицина не возражает, — спросил Арбуз, — если этому молодому и здоровому дать по шее разочек?
— Не возражает, — покладисто ответил доктор Шнеерсон, — шея у него для этого вполне подходящая. А кроме того, он ранен не в шею, а в грудь. Так что в целях профилактики, если сочтете нужным… Так, господин хороший, повернитесь-ка на правый бок!
Когда доктор Шнеерсон закончил свою работу и вышел в прихожую, держа в одной руке саквояж, а в другой — шляпу, Арбуз, провожавший его, достал из кармана тонкий конверт и сказал:
— Уважаемый Илья Абрамович, здесь две тысячи долларов. Надеюсь, этого достаточно?
— Более чем, — ответил доктор Шнеерсон, принимая конверт и убирая его в карман, — а насчет нашего пациента я скажу, что молодому человеку страшно повезло. Такие ранения случаются раз в пятьдесят лет. Две пули в грудной полости — и не затронут ни один орган. Вообще ни один! Вы обратили внимание, что пули были извлечены через раневые каналы?
— Э-э-э… Обратил, — соврал Арбуз. — Интересный случай.