— Вот, — доктор Шнеерсон кивнул, — так что с вашим товарищем будет все в порядке, а если что — звоните. Завтра приду на перевязку.
Когда Арбуз вернулся в комнату, он увидел, что Боровик стоит у стола и с вороватым видом наливает себе сухое красное вино.
— А доктор сказал, что мне можно вставать. И вино тоже можно.
— Ладно… — Арбуз махнул рукой, — я тоже с тобой выпью. За счастливое спасение.
— И это правильно! — воскликнул Боровик и поморщился. — А все-таки ноет, собака…
— А ну давай в койку, — прикрикнул на него Арбуз, — я сам тебе дам, что нужно.
Боровик, держа в руке стакан с вином, забрался под одеяло, и они выпили сначала за чудесное спасение, потом за спасителя, потом за встречу после долгой разлуки, а потом Боровик хлопнул себя по лбу и сказал:
— Ну я тупой! Дай-ка мне телефон, да побыстрее.
Арбуз швырнул ему на одеяло трубку, и Боровик, набрав номер, сказал:
— Калинин? Это я. Да живой, живой. Неважно, где. На конспиративной квартире. Значит, слушай меня внимательно. За мое якобы убийство задержан Роман Меньшиков, певец, ну знаешь — он ко мне часто приходит. Да. Так он сейчас в ментах, и его срочно нужно оттуда выдернуть. Его подставили, и я чувствую, что если его не забрать оттуда немедленно, может случиться что-то очень плохое. Понял? Бери ребят и вытаскивай его. Причем прямо сейчас, по тревоге. Давай. А потом позвонишь мне по этому номеру, и я скажу, куда его привезти. Номер у тебя высветился? Все, действуй!
Закончив разговор, Боровик глубоко вздохнул, как после тяжелой работы, и сказал:
— Ну, наливай. Медицина не возражает!
* * *
Дежурный по двести восьмому отделению милиции капитан Колобродов только что выпил третью бутылку пива, и ему было хорошо и спокойно. Происшествий, заслуживающих внимания, не наблюдалось, обычная рутина — алкаши и всякая мелочь пузатая, вроде юных недоумков, отобравших у девчонки мобильник. Мобильник этот лежал теперь перед капитаном Колобродовым, и он лениво думал о том, как бы половчее прибрать красивый телефончик к рукам.
Дверь, ведущая на улицу, отворилась, и в отделение вошли двое серьезных мужчин. Один из них, явно главный, подошел к амбразуре в большом окне из толстого органического стекла и показал удостоверение УБОП. Второй, с боксерским носом, по-хозяйски оглядел помещение и, толкнув незапертую дверь, шагнул в дежурку, где за столом сидел Колобродов.
— Здорово, капитан, — сказал он и улыбнулся. — Как служба?
— Нормально, — ответил Колобродов, чувствуя, что происходит что-то не то. — Вам что нужно?
— Нам-то? — Боксер кивнул главному, и тот тоже вошел в дежурку. — Да ничего особенного.
Они переглянулись, потом синхронно достали пистолеты и направили их на Колобродова.
— Где помощник? — спросил боксер. — Быстро!
— Там, — растерявшийся Колобродов мотнул головой в сторону полуоткрытой двери, за которой сидел помощник дежурного.
— Хорошо, — сказал боксер и подошел к двери.
Распахнув ее, он сказал сидевшему за кроссвордом помощнику:
— Руки на стол и ни гу-гу. Это ограбление.
— Какое ограбление? — удивился помощник, кладя руки поверх газеты с кроссвордом.
— Такое.
Боксер, не поворачиваясь, сказал главному:
— Можно.
Главный достал свободной рукой рацию и, нажав кнопку, сказал:
— Заходим!
Тут же уличная дверь распахнулась, и в отделение, не особенно торопясь, но и не мешкая, вошли восемь человек в омоновских масках и с короткими автоматами. За считанные секунды двести восьмое отделение милиции было захвачено без единого выстрела.
— Это что — учения? — сообразил Колобродов.
— Ага, учения, — кивнул главный. — Сейчас будем вас жизни учить. Где артист?
— Какой артист? — не понял Колобродов.
— Не зли меня, — угрожающе сказал главный. — Еще раз спрашиваю, где Роман Меньшиков?
— А, этот, — Колобродов вытер вспотевший лоб. — Он внизу, во второй камере.
— Коля, — главный обратился к одному из стоявших у него за спиной спецов, — давайте вниз и забирайте Меньшикова.
— Что значит — забирайте? — попытался возмутиться Колобродов. — Он задержан за убийство.
— Никакого убийства не было, — отчеканил главный, — его подставили, и если я узнаю, что ты, козел, к этому причастен, молись своему пивному богу. Вопросы есть?
— Так ведь… Звонить будут, спрашивать, а что я отвечу?
— Ладно, помогу тебе добрым советом, — усмехнулся главный. — Когда позвонят, скажешь — один из твоих ментов по ошибке выпустил этого человека вместо какого-нибудь алкаша. А нас тут и не было. Тебя, конечно, вздрючат, но так тебе и надо. Будешь знать, что такое хорошо и что такое плохо. Еще раз говорю тебе, что этот человек — не убийца. Так что по большому счету тебе ничего не грозит. Понял?
— По… Понял, — Колобродов сглотнул.
— Вот и хорошо, — кивнул главный, — а пить пиво на посту — нехорошо. От тебя разит, как из бочки. Пожуй резинку.
На лестнице послышался топот, и в дежурку вошли трое спецов и Роман.
— Темницы рухнут, и свобода… — продекламировал главный. — Пошли отсюда, господин артист.
Захватчики, топая подкованными сапогами, удалились с добычей, а главный, задержавшись на пороге, сказал Колобродову:
— А представляешь, если бы это были не мы, а бандиты? Вы не милиционеры, а говно. Твари поганые. Воры в погонах. Пострелять бы вас всех…
Он вышел, громко хлопнув дверью, а Колобродов, тупо посмотрев вслед, достал из стола четвертую бутылку пива и, подумав, громко спросил:
— Эй, Сидоров, ты там живой?
— Живой, — отозвался помощник. — Эти ушли?
— Ушли. Слушай, надо бы за водочкой сгонять, пиво тут не поможет.
— … Тогда папаша и говорит: ну что, дочка, помогли тебе твои ляхи?
Все засмеялись, а Боровик, поморщившись, сказал:
— Не нужно меня смешить. Мне же больно смеяться!
— Ладно, — Роман махнул рукой, — тогда давайте поговорим о грустном. Повеселились, и хватит.
— Давай, — Арбуз взял бутылку и налил всем вина.
Трое друзей сидели за большим круглым столом в квартире Арбуза и вспоминали счастливые школьные годы. Потом разговор перешел на женщин, затем посыпались анекдоты, которых Роман знал превеликое множество, и наконец настало время поговорить о серьезных вещах.
Роман сделал несколько глотков и сказал:
— А если о грустном… Тогда получается очень странная картина. Странная, неприятная и таинственная. И я не могу больше быть пассивным и делать вид, что все эти события случайны, что они пройдут сами собой, как плохая погода. Или что кто-то сделает все за меня.