* * *
Оказавшись дома, Роман первым делом пошел в душ, а Шапиро направился к холодильнику и, открыв его, достал бутылку пива.
— Отвали! — сказал он вертевшемуся у ног Шнырю, — тебя я сегодня уже кормил.
В это время раздался звонок в дверь, и Шапиро в сопровождении Шныря отправился открывать. Посмотрев в глазок, он усмехнулся и отпер дверь.
На лестничной площадке стояли Лиза и Боровик.
— Заходите, гости дорогие, — нараспев произнес Шапиро и оступил в сторону, — хозяин изволит принимать душ, а я тут один как перст…
— Как перст в носу, — добавила Лиза, проходя в квартиру.
— Или как перст еще в одном месте, — сказал Боровик, входя следом за ней.
Пожав руку Шапиро, Боровик прошел в комнату, а Лиза, подойдя к двери в ванную, приложила губы к щели и сказала:
— Ромка, я пришла!
— Ага! — донеслось из ванной. — Сейчас я смою с себя тюремную нечисть и выйду.
— Можешь не торопиться, — ответила Лиза, — я тут пока кухонными делами займусь.
Шапиро широко улыбнулся и сказал:
— Зрелище, радующее душу, — женщина на кухне.
Лиза угрожающе посмотрела на него и ответила:
— Зрелище, радующее женщину, — Шапиро на полу с головой, разбитой чугунной сковородкой.
— А у него нет чугунной сковородки, — радостно воскликнул Шапиро, — у него они все тефлоновые, а тефлоновой сковородкой можно разве что Шныря прибить.
Шнырь, услышав свое имя, открыл рот и громко мяукнул.
— Отвали, — повторил Шапиро, — ты сегодня и так уже две банки «Вискаса» сожрал.
* * *
— Я ровным счетом ничего не понимаю, — сказал Роман, накладывая на тарелку жареную рыбу. — Позавчера меня схватили на улице и без разговоров посадили в камеру. Заметьте, при этом я не увидел ни одной бумажки. Вообще ни одной. Я не разбираюсь в этом, но должен же быть какой-то ордер на арест, какой-то протокол задержания, потом в «Крестах» — сдал, принял, опись, протокол… А тут — прямо как в средние века: хвать — и в темницу! А потом — пошел вон. Черт знает что!
— Ну, кое в чем ты прав, — ответил Шапиро. — Во-первых, ты действительно ничего не понимаешь и ни в чем не разбираешься. И насчет средних веков — справедливое замечание.
Он зацепил из вазочки полную ложку хрена и ляпнул его на свою тарелку.
— Несколько лет назад, в одной статье, написанной, очевидно, умным человеком, кстати, его фамилия — Дымшиц…
— Ну понятно, — ядовито усмехнулся Роман, — если Дымшиц, то несомненно умный.
— Твои антисемитские наклонности мне давно известны, — парировал Шапиро, — и поэтому я не обращаю внимания на эти жалкие беззубые выпады. Между прочим, как ты думаешь, может ли быть умным человек с фамилией Забодайкорыто? Или, например, Козодралов?
— Таких фамилий нет, — сказала Лиза, — это только в фельетонах бывает.
— А вот и неправда ваша, — ответил Шапиро, — специально принесу умную книгу, в которой проводится анализ фамилий и соответствие их умственным способностям людей.
— Ага, — хмыкнул Роман, — а написал ее не иначе как какой-нибудь Гольдштейн.
— Ничего подобного, — Шапиро поджал губы, — ее написал Лурье.
Все засмеялись, а Шапиро надулся и сказал:
— Не буду ничего рассказывать. Ну куда я попал? Кругом одни гои, и каждый хочет уязвить бедного еврея…
— Ладно, бедный ты наш, кончай прибедняться! — Роман положил себе еще рыбы. — Мы внимательно тебя слушаем. Так что там этот Лившиц?
— Не Лившиц, а Дымшиц, — Шапиро вздохнул. — Да-а-а… Так вот. Сама статья — ничего особенного, обычный анализ происходящего, сейчас такие анализы делают все, кому не лень. Но одна фраза! Совершенно гениальная фраза. Он сказал: взяточничество и протекционизм в России сегодня находятся на феодальном уровне. На феодальном, понимаешь?
— Ну, понимаю, — кивнул Роман.
— Ни хрена ты не понимаешь, — Шапиро махнул рукой, в которой была зажата вилка, и Боровик инстинктивно отстранился. — Ведь этот Дымшиц сказал только про взяточничество и протекционизм, но из этого логически вытекают все прочие феодальные штучки. Например, то же телефонное право. Вот ты удивляешься, как это тебя без соблюдения всяких формальностей упекли в «Кресты», а потом так же элементарно выставили за дверь. Удивляешься?
— Удивляюсь, — согласился Роман.
— Вот. А ведь это так просто! Иван Иваныч позвонил Петру Петровичу и попросил его об услуге. Тот, в свою очередь, передал эту просьбу кому следует, потом дальше, еще дальше — и готово дело: Роман Меньшиков сидит в камере. Все повязано, подмазано, заметано и покрыто. И никаких бумаг. На бумаге существует только закон. А про закон в нашей стране ты можешь забыть. И выпустили тебя точно так же — без всякого там закона. По телефонному звонку. И не было в «Крестах» никакого Меньшикова! Это всем просто приснилось. Понял?
— Ну, понял, — Роман вздохнул. — А откуда же пошли те звонки, по которым меня выпустили?
— Вот! — Шапиро воздел палец, похожий на большого опарыша. — Вот где собака порылась!
— Ну и где же она порылась? — спросила Лиза, которая с интересом слушала разглагольствования Шапиро, не забывая, впрочем, про жареную рыбу.
— Только ради вас, юная фройляйн, — умильно прожурчал Шапиро, повернувшись к ней, — только из восхищения вашей молодостью и красотой я расскажу историю освобождения ничтожного паяца из мрачной темницы. Сам он в силу своей ограниченности и самоуверенности просто не в состоянии оценить преданность и верность своего директора, который, не щадя своего кошелька и самой жизни, вступился за жалкого исполнителя блатных куплетов, попавшего в переплет.
— Красиво излагаешь, собака! — Роман восхищенно покрутил головой. — Только держи свои толстые руки подальше от молодой и красивой юной фройляйн.
— Больно надо! — ответил Шапиро, посмотрев на свои руки. — Между прочим, руки у меня вовсе не толстые. Они — большие.
— «А для чего тебе такие большие руки? — спросила Дюймовочка», — вставил реплику Боровик.
— Какая Дюймовочка?! — Шапиро схватился за голову. — Боже ж мой, куда я попал!
Лиза звонко захохотала, а Роман, укоризненно посмотрев на Боровика, сказал:
— Саня, я понимаю, в уставе спецслужб этого нет, но там была не Дюймовочка, а Красная Шапочка.
— Какая разница, — Боровик небрежно отмахнулся, — мне все одно — что Дюймовочка, что Красная Шапочка или, например, Марья Царевна. Сказки!
— Сказка — ложь, да в ней намек, — назидательно произнес Шапиро. — Но я не понял, вы будете меня слушать или нет?
— Будем, — заверил его Роман и налил себе пива. — Давай грузи!
— Грузи… — проворчал Шапиро. — Что за выражения! Ну да ладно. Я не буду расписывать в красках, с какими трудностями мне пришлось столкнуться, скажу только, что они были. Между прочим, у Шапиро тоже имеются связи, только он не треплется о них на каждом углу… В общем, имея представление о твоих делах, старый Шапиро сразу смекнул, откуда ветер дует, и предпринял соответствующие действия. Результатом этих действий стало то, что один из сидящих в «Крестах» уголовников немедленно взял на себя участие в организации побега известного нам Чернова, а несколько чиновников из тех же «Крестов» так же немедленно оформили его признание и перевели все стрелки, в результате чего Роман Меньшиков оказался никому не нужен. Но не все так просто. В цепочке, ведущей к заказчику, а именно, к «Воле народа», нужно было найти звено, которое взяло бы на себя ответственность за неисполнение заказа. И такое звено нашлось — ни много ни мало сам начальник «Крестов». Естественно, каждому из тех, кто организовал твое освобождение, пришлось заплатить…